Здесь вдоль дороги тянулись неповреждённые ограды, из-за которых уже кое-где выглядывали осмелевшие обыватели. Дома тоже казались целыми, и даже стёкла в окнах не были выбиты. Убедившись, что этот район вроде бы не интересовал немецких лётчиков, Зяма с мостовой перешёл на тротуар и заторопился к себе, в предместье Лидавк, где он перед самой войной снял обывательскую квартиру.
На ходу его мысли вернулись к неудачной попытке покинуть город. С утра ему казалось, что путь к отступлению свободен, и Зяма теперь на все корки клял свои колебания на предмет уходить ли немедленно или немного подождать. Кто ж знал, что немцы обойдут город и перехватят магистраль, по которой уходили остатки войск?
Впрочем, теперь жалеть об этом было поздно, и следовало подумать, как быть дальше. Решение напрашивалось самое простое: вернуться к себе домой, а там, прикинув как и что, или попробовать всё-таки выбраться из города, или же, затаившись где-нибудь, выждать время.
Под эти невесёлые размышления Зяма миновал предместье и, подойдя к мосту через небольшую речушку, отделявшую слободу Лидавк от собственно города, вздрогнул от неожиданности. На другой стороне, преграждая ему путь, стояло человек пять ражих парней.
У каждого за спиной был чем-то набитый мешок, и Зяма понял, что это не иначе как мародёры, которые, не убоявшись бомбёжки, ходили грабить брошенные дома. Посчитав, что своим оборванным видом он для парней не представляет интереса, Зяма вступил на мост, но его тут же остановили окриком:
— Эй ты, жидок, а ну погодь!
Один из парней, видимо, главный, скинул с плеча мешок и, сделав шаг вперёд, с неприкрытой угрозой процедил:
— И куда это ты, сучий сын, топаешь?
— Домой… — испуганно озираясь, машинально протянул Зяма и, сбившись с шага, остановился.
— Ах, домой… — насмешливо передразнил его парень и повернулся к своим приятелям. — А что, хлопцы, не показать ли жиду, где его дом?
— Это можно… Покажем, — загоготали те и дружно двинулись вперёд с явным намерением скинуть Зяму с моста.
Ясно обозначившаяся опасность придала Зяме силы, и тот, на секунду вспомнив, что он всё ещё милиционер, выхватил спрятанный под полой наган.
— А ну назад!
Видимо, недавно пережитая опасность сказалась, нервы Зямы не выдержали, и он сам того не ожидая, нажал спуск. Гром выстрела и неожиданный отпор ошарашил мародёров, а их старший, зажимая рукой окровавленное ухо (похоже, выпущенная наобум пуля всё-таки зацепила его), первым бросился наутёк с воплем:
— Тикаймо, хлопцы, то комуняка!
Его приятели, не заставив себя упрашивать, так и сыпанули в разные стороны, а Зяма, как-то внезапно успокоившись, спрятал наган и зашагал дальше…
* * *
Через разбитый центр сплошным потоком шли воинские колонны немцев. Сапёры вермахта довольно быстро расчистили проезжую часть, и теперь мощные «бюсинги», «мерседесы» и трёхтонные «оппель-блицы» ехали один за другим, обдавая всё вокруг сизыми облачками газойля.
Это были уже не передовые войска, а тыловые подразделения, везшие к фронту боеприпасы, горючее и ещё много всего того, что требовалось там, на линии фронта. И странным образом, как раз эти бесконечные снабженческие колонны создавали впечатление непреодолимой мощи.
Именно так думал районовый Смерека, торчавший на бывшем перекрёстке улицы Легионов и провожавший удивлённым взглядом каждый проезжавший мимо него грузовик. Ему, командиру боёвки, считавшему себя опытным военным, только сейчас стало ясно, что нужно для победы.
И здесь, стоя на тротуаре, усыпанном битым кирпичом и разными обломками, Смерека понял, насколько утопичны планы националистов, так горячо обсуждавшиеся в преддверии войны почти на всех конспиративных квартирах, в тайных бункерах и при каждой встрече провидников.
Ведь для того, чтобы начать долгожданную войну за освобождение, надо не только собрать тысячи рядовых бойцов (а они были) и вооружить их (что тоже более или менее возможно), но ещё и обеспечить собранное воинство вот таким невероятным количеством всего необходимого.
Уяснив это, Смерека насупился, проводил долгим взглядом очередной гружённый под завязку «бюсинг» и, опустив голову, зашагал по уже хорошо наметившейся пешеходной тропинке, которая, петляя среди развалин, вела в сторону от разбитого центра.
Главная конспиративная квартира находилась в русской части города. Дома здесь, чудом уцелевшие при бомбёжке, отличались вычурностью кирпичной кладки и своеобразием фронтонов. Возле одного из них, с львиными мордами в каждом оконном ключе, Смерека остановился и начал осматриваться. Судя по всему, слежки опасаться не приходилось, но сказалась привычка.
Убедившись, что всё чисто, Смерека через сквозную браму прошёл во внутренний двор и, даже не постучавшись, нырнул в дверь чёрного хода. Поднявшись по замызганной лестнице на второй этаж, он крутанул флажок звонка, вставленного прямо в стенку, рядом с косяком.
Дверь распахнулась почти сразу. Хозяин, узнав Смереку, жестом предложил гостю войти и через кухню провёл в комнату. Здесь его ждали двое. Широко улыбнувшись, Смерека сказал:
— Друже Змий, друже Стрилець, щиро витаю вас з велыкими зминами
[174]
, — и без приглашения сел к столу.
Какое-то время все трое молчали, многозначительно поглядывая друг на друга, и только выдержав с минуту, Стрилець прихлопнул по столу ладонями и коротко выдохнул:
— Нарешти дочекались
[175]
…
— Так-то оно так, только начало не больно удачное… — вздохнул Змий, и за столом снова воцарилось молчание.
Все трое отлично понимали, что речь идёт о недавних событиях во Львове, где радикальное крыло националистов от своего имени заявило про создание «незалежной» Украины. При этом немцы сначала вроде бы приветствовали их действия, но потом, внезапно изменив своё мнение, просто-напросто разогнали самопровозглашённый уряд
[176]
.
Несколько затянувшуюся паузу на этот раз, окинув взглядом собравшихся, первым прервал Смерека:
— Одно добре, що теперь немцы показали своё ставлення
[177]
до наших прагнень
[178]
.
— Ну да, — даже не пытаясь скрыть разочарование, вздохнул Стрилець. — Но мы ж на них так рассчитывали…
— На себя надо рассчитывать! — стукнул кулаком по столу Змий. — Разве нас мало? Ладно, согласен, хлопцы во Львое трохи поторопились, но нас же много и мы организованны. Судите сами, ОУН-Б
[179]
, ОУН-М
[180]
. Опять же демократы-петлюровцы, монархисты-гетманцы, да и народ с нами. Нет, что там ни говори, мы сила!
