– А что? Отличная мысль. Я как раз иду в конвентхауз по личному делу. Магнус оставляет нам с Трондом свою контору. Начни я тренировать ребят, сразу же наша репутация намного вырастет!
– Мои молитвы услышаны! – соединив ладони и подняв голову, Йоганн возликовал. – Мне неважно, почему ты нас оставил, уверен, на то были веские причины. Надеюсь, дальнейший путь для тебя уже определен. Пускай Господь хотя бы иногда помогает пройти его достойно.
– Уговорил. Куда мне силищу-то свою девать? – Гектор заговорщицки подмигнул старому другу. – На молодых да зеленых буду выплескивать все умение и всякие воинские хитрости.
Маршалу поначалу не понравилась затея Пса с использованием креста в символике пункта по набору наемников. Фон Шенфельд мотивировал свое недовольство грубостью, неотесанностью и невежеством большинства наемных бойцов, имея в виду, что святейший образ не должно передавать в сомнительные руки. Даже светское рыцарство не всегда удостаивалось такой чести, только духовенство и военно-монашеские ордена – преданные стражи веры и слова Христова – имеют право на приобщение к святыне.
Однако хаускомтур фон Плотке, памятуя о прежних заслугах Бронте перед тевтонами, немного сгладил негодование начальника. Гюнтер объяснил, что желание прусса исходит из его жгучего стремления нести порядок и процветание на родные земли путем их усердной охраны и, в случае необходимости, ревностной защиты. Его забота о будущем страны скорее похвальна, нежели порочна. Как бывший член ордена, выполнивший важнейшее поручение магистра, он, несомненно, достоин благосклонности со стороны великого, умудренного тяжелыми годами службы маршала.
Внимательно выслушав фон Плотке, фон Шенфельд в конце концов кивнул. Лесть зачастую действует проворнее яда, проникая в самые потаенные уголки души и безупречно выполняя поставленную задачу. В благодарность за оказанное доверие Пес пообещал целый месяц бесплатно обучать молодых защитников, и потом еще месяц за полцены.
На выходе из зала собраний Гектор случайно обратил внимание на свои шесть крестов, изменивших его предплечья. Хорошо, если бы крест на их новой эмблеме стал последним. Что-то от Бэзила совсем нет вестей по поводу окончания их совместного путешествия.
Оставалось еще одно незавершенное дело. В кирхе Святой Барбары уже отслужили третий час, и довольная паства растекалась в разные стороны. Михаэль, немного растерянный, вышел, по обычаю, проводить прихожан. Священник всматривался в лица людей, как если бы ожидал увидеть среди них кого-то знакомого, кого он привык видеть в это время. Так и не дождавшись, он уже собрался было вернуться в церковь, но его остановила твердая рука.
– Святой отец, куда же вы? – развернув друга, Пес упал перед ним на колени. – Не оставляйте меня в такой трудный час моей пустой и бездарной жизни! Все силы небесные разом ополчились на меня, очевидно, окончательно решив уничтожить. Прошу защиты у вас и благословения. Дайте святой воды хлебнуть, что ли…
– Не паясничай, Гектор, – Шваббе, озираясь вокруг, живо поднял товарища. – Пройдем внутрь. Где Анна? У вас все в порядке? Она уже давно не появляется на службах, забегает только после литургии, да и то на минутку.
– Почему ты мне не сказал? Мы же друзья, как никак. Спас бы ей жизнь, глядишь.
– Ты что ее…? О, премилостивый Господи Боже мой Иисус Христос, приклони ухо Твое ко мне и услышь молитву мою. Не прогневайся на заблудшую душу в долине зла, но зла нехотящей. Дланью своей могучей не порази истерзанного муками, что вино несет…
– Да успокойся ты, – громкий смешок нарушил тягостную церковную тишину. – Не скрою, очень хотел, занес меч карающий даже, но, хвала Господу, вовремя одумался. Простил ее, не поверишь. Но на самую малость был в шаге от злодеяния.
– Пойми, Гектор, не мог я тебе сообщить, ибо запечатаны мои уста тайной исповеди, – бледный палец Михаэля коснулся губ. – Но раз ты сам все узнал, то скрывать, думаю, уже нечего. Ну, так где она?
– Ушла рано утром сегодня. Ты его видел?
– Никогда. Но, судя по всему, он человек не из бедных. У родственников имения по всей Европе. Анна давно его любит, с детства самого почти. Мне очень жаль, что так вышло, но я не могу расторгнуть ваш союз.
– Мне этого и не надо. Вот какая просьба только, – Гектор приблизил прелата за шею к своей голове. – Недельки через три-четыре вычеркни ее из своей книги, будто гражданство потеряла. Чтоб бумаги чистые были, Васко ей новые в момент справит.
– Но… Это невозможно. Это против правил!
– Да? А изменять живому мужу это правильно? Если б я ее убил, то был бы прав, понял? Слова бы никто не сказал. Почему она ни одной службы не пропустила, а как спуталась с богатеем, так перестала их посещать. Стыдно ей стало, вот так! И нечего ее жалеть, тоже мне.
– Не забывайся, Гектор Бронте, – Шваббе крепче сжал четки. – Это моя работа жалеть и слушать людей, помогать им духовно. Она совершила ошибку, но у Анны хватило мужества признать ее. Между прочим, она любила тебя! Ребенка ждет твоего!
– Просто сделай, как прошу, хорошо? – обняв священника за плечи, прусс отчеканил каждое слово. – И забудь о ней. Не дай ей заморочить голову и тебе.
Последующие две недели стали для Тронда и дворянина настоящим испытанием. Португальский негоциант по имени Дуарте, больше похожий на мавра, выползшего из-под адского солнца африканских барханов, разоделся в два ярких шелковых халата, золоченных арабской вязью и осыпанных разноцветным бисером, шелковую кремовую чалму с крупным изумрудом на лбу и тоже изумрудного цвета остроносые атласные башмаки, чей нос пристегивался к специальному браслету у колена, чтоб не мешал при ходьбе.
Весь его вид распространял крайнее удивление: архитектура, нравы, наряды Восточной Европы казались купцу в диковинку. Будто у них в Португалии народ на страусах или львах разъезжает, а вместо камней на дороге самоцветы да золотые слитки валяются.
Сын португальца Густаво, напротив, был жизнерадостный малый лет девятнадцати. Очевидно, поездка с отцом стала первым заграничным путешествием парня. Он с восхищением разглядывал незнакомые постройки, одежды, лица – словом, дышал новым воздухом полной грудью. Ему все было в новинку – каждый кирпичик, шпиль и флюгер.
С богатой семьей прибыл также переводчик, знавший шесть языков и понимавший еще столько же. Помимо владения иностранной речью, высокий седой статный мужчина арабской наружности имел обширные сведения касательно истории всего европейского континента и каждой страны в отдельности.
Избавившись от товаров, купец, которого по городу четверо рослых слуг носили исключительно в фамильном паланкине семьи да Сильва, ближе к вечеру выбрал минутку и расстелил коврик прямо посреди бывшего кабинета Магнуса. После прислуга уложила под купца и вокруг него несколько пухлых подушек и установила в центр красного узорчатого ковра странного вида кувшин. Невольно Пес вспомнил учителя, проживающего в Брутении, с его чудаковатыми изобретениями. Вот и Дуарте сам взялся за веревочку с плоским наконечником, как у свистульки, а две других передал викингу и пруссу.
