– Как куда? К той кривой сосне – домой пора, ты же сам сказал.
– Я же всемогущ, или ты забыл? – Ноги Пса остановились сами по себе. – В лес зачем-то потащился… Просто закрой глаза.
Когда Пес их снова открыл, то увидел перед собой окованные черным железом двери кирхи Святой Барбары. Судя по тому, что над головой уже вовсю светила луна, жениться ему в этот так хорошо начавшийся в пятнадцатом веке день не улыбалось. Кляня Бэзила последними словами, Гектор устало потащился домой.
На первом этаже харчевни Бальтазара еще звучали пьяные песни, и в окнах горели огни, однако в комнате Анны царила темнота. С нехорошим предчувствием прусс помчался по лестнице в опочивальню хозяина. Тот уже готовился ко сну, когда Пес резко ворвался в его спальню.
Удивленный Бальтазар, застыв с ночным горшком в руке, объяснил давнему другу, что Анна ушла с утра следом за ним. Сначала она сходила в лавку купить новое платье, затем вернулась и сообщила, что встретила давнюю подругу из епископства, а после обеда ушла с ней повидаться.
Вероятно, они заболтались допоздна, и девушка осталась ночевать у подружки. Куда же ей еще деться? Волнение стало потихоньку проходить, и Гектор побрел к себе в покои. Едва голова прусса коснулась подушки, его мгновенно сморил сон, и смертельно уставший путешественник только успел подумать о предстоящей назавтра свадьбе с любимой.
Но утром от этой мысли пришлось отказаться. В «Медный ворон» прибежал посыльный хозяйки «Дикой розы» – гостиницы, где останавливалась подруга Анны. Как выяснилось, девушка прибыла, чтобы купить писчих перьев для секретаря его преосвященства епископа. Она остановилась в комнате на ночь и привела туда свою знакомую.
Рано поднявшись, обе девушки отправились в свои края, предварительно попросив мальчишку-посыльного известить Гектора Бронте о необходимости для Анны на несколько дней покинуть Кёнигсберг. Ей было невмоготу от какого-то непонятного предательства, и она отправилась в епископство вымаливать прощение.
Пес вручил мальчишке монетку и с горечью посетовал на то, что Анна не соизволила оповестить жениха лично. Ну да ладно, и в самом деле пускай повидается заодно и с родными. Когда они еще поедут в те края, где… он ее нашел. Через мгновение Гектор улыбнулся: девушка уже отошла от прежних потрясений. Мало того что отважная и незлопамятная, так еще и своенравная – неизвестно, кто будет руководить в семье.
Между тем, стараясь не терять времени зря, Пес решил сходить в замок, чтобы получше разузнать о требованиях вступления в орден. Конечно, стать полноправным членом он не мог: братья давали обет безбрачия. По уставу им запрещалось обнимать даже собственных матерей и сестер. Подавляющее большинство тевтонов строго соблюдали заветы стоявших у основания ордена магистров, но некоторые рыцари из тех, кто в прошлом отличался задорным нравом, по-своему трактовали отдельные пункты устава.
Горожане не раз наблюдали, как кое-какие братья на рассвете тайком семенили в замок из «Приюта мадам Шефре». А злые языки даже поговаривали, якобы у брата Гуго фон Мортенхайма есть трое детей от трех разных женщин. Да и Пес зарезал того рыцаря не в кирхе во время богослужения, а в трактире в разгар жуткой попойки. Но как бы там ни было, Гектор все-таки собирался жениться, а значит, рассчитывать на белый орденский плащ ему не приходилось.
Во-вторых, давая клятву, рыцарь соглашался служить ордену всю жизнь. Это требование тоже не устраивало Пса: он хотел послужить у тевтонов несколько лет, расплатиться с долгами и спокойно жить дальше. Другое дело, что с недавних пор прусс дал себе зарок больше не откупаться от военных сборов – хватит бегать. Если все побегут, то кто родину защищать будет? Мадам Шефре, тем более что это не ее родина? Память о Трудевуте обязывала становиться настоящим воином – честным и бесстрашным. Правда, сражаться толком Гектор пока не умел, но это не беда – рыцари на то и рыцари, чтобы обучать людей воинскому искусству.
На этот раз перед воротами стоял как раз тот стражник, которого Псу пришлось оглушить во время побега из темницы. Сторож-недотепа, резво подскочив к Гектору, схватил того за локоть и потащил во двор крепости. Противиться прусский дворянин не стал и, не возражая, выслушал нескончаемый поток оборотов речи, доселе никогда не слышанных.
Если верить охраннику, то беглеца, этакого проныру, шельмеца, плута и бродягу, ожидали нечеловеческие муки сначала на виселице, а потом в геенне огненной. Но, когда ворчавший всю дорогу охранник все-таки притащил Пса к хаускомтуру, его изумлению не было предела – тот махнул рукой, чтобы сопровождающий немедленно вышел вон.
– А-а, Бронте, явился, – брови фон Плотке сошлись у переносицы. – Много шуму бумажки твои наделали. Брат маршал лично повез их отцу Великому магистру. Сослужил ты добрую службу ордену, Бронте.
– Рад был стараться, брат хаускомтур. – Прусс слегка поклонился, отведя одну руку за спину. – Во время нашего последнего разговора брат фон Плауэн…
– Я знаю. Он сейчас отлучился по делу в Лабиау, но при этом не забыл оставить распоряжения на твой счет.
– Я слушаю, брат хаускомтур.
– Как я понял, ты не метишь в братья? Значит, пойдешь полубратом. Начальник гарнизона – брат фон Мортенхайм. В мирное время он главный среди солдат, – крепкая рука хаускомтура пригладила кустистую бороду. – Надеюсь, отлично сладите. Иди знакомиться.
Йоганн!
На зов фон Плотке мгновенно явился рослый угрюмый мужчина лет тридцати, в сером плаще, с Т-образным крестом, нашитым на место, где у человека находится сердце. Такой же крест был вышит на груди весьма опрятной льняной туники. Тонзура, аккуратно выбритая на голове молодого человека, свидетельствовала о его исключительной набожности.
Полубрат кивнул Гектору и пригласил пойти за собой. Они прошли к восточному флигелю крепости, поднялись через галерею наверх и постучали в дверь, расположенную недалеко от въездных ворот в замок.
Низкая дверь с тремя маленькими петлями отворилась, и из кельи наружу высунулась черноволосая голова мужчины в расцвете лет. Короткая стрижка и аккуратно расчесанные усы выдавали в нем человека не старше тридцати пяти лет. На дворе стояли теплые летние дни, поэтому усатый был одет по погоде: в белую навыпуск рубаху с широкими рукавами, свободные полотняные штаны, на ногах – мягкие войлочные башмаки. Как только улыбка озарила добродушное лицо старшего по гарнизону, Йоганн поспешил ретироваться, оставив Пса один на один с веселым тевтоном.
– Ты, должно быть, Гектор, малыш? – На удивление, у рыцаря присутствовали почти все передние зубы, чем обычные горожане похвастаться не могли. – Заходи, милости прошу в мою скромную обитель. Ну, смелее, чего топчешься?
– Спасибо, брат…
– Фон Мортенхайм, Гуго фон Мортенхайм.
– Да, брат фон Мортенхайм, – Пес шагнул внутрь покоев Гуго и убедился, что обитель была действительно скромной: низкий прямоугольный ночной столик, такая же низкая кровать и небольшой сундучок являлись единственными предметами мебели в этой малюсенькой келье. – Вижу, брат Мортенхайм, сегодняшние тевтонцы особо не жируют.
