По мере выступления Вик становился все увереннее в себе. Слушали его внимательно. Скуку и непонимание выражали лишь несколько лиц. И вдруг, когда Вик явно достиг определенных успехов, все лица неожиданно расплылись в широких ухмылках. Раздались хлопки, уханье, свист и гогот. Вик, который знал, что не сказал ничего смешного, замолчал на полуслове. Он огляделся и увидел направлявшуюся к нему девушку.
С головой у нее явно было не все в порядке, потому что шла она в одном нижнем белье. Девушка дрожала от холода, ее руки и плечи покрылись гусиной кожей, но улыбалась она кокетливо.
— Мистер Уилкокс? — спросила девушка.
— Уходите, — сказал Вик. — Здесь собрание.
— У меня для вас сообщение, — продолжила она, приподняла согнутую ногу в сетчатом чулке и достала из-под резинки сложенный листок бумаги.
Толпа одобрительно загудела.
— Покажи нам сиськи! — выкрикнул кто-то. А другой поддержал: — Снимай штанишки!
Девушка улыбнулась и нервно помахала залу рукой. За ее спиной Вик увидел красное и надутое, как воздушный шарик, ухмыляющееся лицо Брайана Эверторпа.
— Снимай! Снимай! Снимай! — скандировала публика.
— Убирайтесь вон! — прошипел Вик.
— Это очень быстро, — сказала девушка и развернула послание. — Будьте человеком!
Вик схватил ее за руку, намереваясь стащить со сцены, но девушка так завизжала, что Вик отпрянул, словно обжегся. Прильнув к микрофону, она запела:
В «Принглс» звон, в «Принглс» звон, звон идет с утра:
Под Уилкоксом работать весело всегда!
В «Принглс» звон…
— Мерион! — окликнула ее Робин, неожиданно появившись у самого края сцены. — Немедленно прекратите.
Девушка посмотрела вниз и остолбенела.
— Доктор Пенроуз! — взвизгнула она, впихнула послание Вику в руки, развернулась и упорхнула.
— Эй! Хотелось бы дослушать до конца! — прокричал ей вслед Брайан Эверторп.
Толпа свистела и вопила, глядя, как девушка исчезает через дверцу в конце ангара.
— Почему вы не продолжаете? — спросила Робин и поспешила следом за девушкой. Вик даже не успел спросить, почему та ее послушалась.
Он постучал по микрофону, призывая к вниманию.
— Итак, я говорил о том…
В зале добродушно загоготали, после чего дослушали до конца.
Когда встреча закончилась, Вик нашел Робин в своем кабинете. Она читала книгу.
— Спасибо, что помогли избавиться от девицы, — поблагодарил Вик. — Вы с ней знакомы?
— Она моя студентка, — объяснила Робин. — У нее нет стипендии, а родители не могут платить за обучение, вот ей и приходится подрабатывать.
— И это вы называете работой?
— Я, разумеется, осуждаю сексуальный аспект. Но ей хорошо платят, и работа не занимает много времени. Между прочим, называется «поцелограмма». Хотя сегодня до финального поцелуя не дошло.
— Благодарю Тебя, Господи, — сказал Вик, уселся в крутящееся кресло и достал сигареты. — Вернее, благодарю вас.
— Могло быть и хуже. Есть еще такая штука под названием «гориллограмма».
— Мне и этого хватило. Еще минута, и встреча была бы сорвана.
— Я поняла, — кивнула Робин. — Поэтому и вмешалась.
— Вы спасли мою шкуру, — улыбнулся Вик. — Могу я пригласить вас выпить и съесть по бутерброду? Увы, на полноценный ленч уже нет времени.
— Бутерброд — это то, что нужно. Спасибо. Мерион очень переживала, что не получит денег, ведь она не доделала свою работу. Я сказала, что если понадобится, вы возместите убытки.
— Вы правда так сказали?
— Да. — Спокойные серо-зеленые глаза смотрели на Вика испытующе.
— Хорошо, — кивнул он. — Я заплачу вдвое, если она скажет, кто заказчик.
— Я уже спрашивала, — пожала плечами Робин. — Она говорит, что имя клиента не разглашается. Его знает только шеф агентства. А у вас есть предположения?
— Только подозрения.
— Брайан Эверторп?
— Да. Тут кругом его отпечатки пальцев.
Вик не повел Робин ни в «Лунатика», ни в «Королевскую голову» — там они наверняка встретили бы его коллег. Вместо этого он поехал чуть дальше, в «Кожу да кости» — весьма оригинальный старый паб, построенный в местечке, изобилующем заброшенными шахтами, где до сих пор шло оседание пород, и поэтому дом здорово перекосило. Двери и окна переделали, и они стали ромбовидными, чтобы скрыть кривизну. А пол был настолько кривым, что приходилось придерживать свой стакан, иначе он бы съехал со стола.
— Забавно, — осматриваясь, сказала Робин, когда они уселись возле камина. — Я уже сейчас чувствую себя пьяной.
— Что вам заказать? — спросил Вик.
— В таком месте, как это, пожалуй — пиво. Полпинты лучшего темного.
— А поесть?
Робин заглянула в меню.
— «Завтрак крестьянина со стилтоном».
Вик одобрительно кивнул.
— Здесь его отлично готовят.
Вернувшись от стойки бара со стаканами в руках, он сказал:
— Впервые покупаю темное бочковое для женщины.
— В таком случае, у вас небогатый жизненный опыт, — улыбнулась Робин.
— Вы чертовски правы, — ответил Вик без тени улыбки. — Ваше здоровье! — Он глотнул пива. — Иногда на рассвете я лежу в постели и не могу снова уснуть. Тогда вместо того чтобы считать овечек, я считаю вещи, которых никогда не делал.
— Например?
— Никогда не катался на лыжах и не занимался серфингом. Никогда не учился играть на музыкальных инструментах, говорить на иностранном языке, ходить под парусом, ездить верхом. Никогда не лазил по горам, не ставил палатку, не ловил рыбу. Никогда не видел Ниагарского водопада, не поднимался на Эйфелеву башню, не любовался пирамидами. Никогда… Нет, этот список можно продолжать до бесконечности. — Он чуть было не сказал «никогда не спал ни с одной женщиной, кроме своей жены», но решил промолчать.
— У вас еще есть время.
— Нет, слишком поздно. Все, что мне осталось, — это работа. И это единственное, на что я гожусь.
— Но это уже немало: иметь работу, которую любишь и хорошо умеешь выполнять.
— Да, это немало, — согласился Вик и подумал, что на рассвете кажется, будто это ничтожно мало. Но и этих слов он не произнес вслух.
Они замолчали. Первой неуютную тишину нарушила Робин.
— Что ж, — сказала она, оглядываясь по сторонам, — когда кончится семестр, по средам все будет иначе.
И тут Вика как обухом по голове ударило.
