Филипп Лоу, который слушал этот спор, держа опущенную голову в ладонях, выпрямился и заговорил:
— Я думаю, что истина, как всегда, лежит между двумя крайностями. Конечно, я согласен с Робин. Если все мы изо дня в день будем учить одному и тому же, мы или сойдем с ума, или умрем от скуки. Причем вместе со студентами. С другой стороны, совершенно справедливо замечание, что мы пытаемся делать слишком много, а в результате ничего не делаем достаточно хорошо.
Робин подумала, что Филипп Лоу сегодня в отличной форме. За его правым ухом вился тоненький пластмассовый проводок, исчезавший под седыми волосами. Это наводило на мысль, что его бодрый настрой связан с приобретением слухового аппарата.
— Отчасти это вопрос истории, — продолжил он. — Давным-давно, как помнит Руперт, мы все работали по одной программе, читая курс английской литературы. Программу от «Беовульфа» до Вирджинии Вульф все студенты проходили вместе — слушали лекции и раз в неделю посещали семинары. Жизнь наша была легка и удобна, хоть и немножко пресновата. В шестидесятые и семидесятые годы мы стали добавлять в нее различные вкусные ингредиенты, те, о которых говорил Боб, но ничего не изымали из основной программы. И кончилось это необъятной системой спецкурсов и спецсеминаров поверх объемной программы лекций и семинаров. Но мы справлялись, хоть и пыхтели, пока у нас было достаточно денег, чтобы привлекать все новых и новых преподавателей. Теперь, когда денег почти нет, нам ничего не остается, кроме как признать, что сегодняшняя программа слишком сложна для нас. Как трехмачтовый корабль с огромным количеством парусов, но с очень маленьким экипажем. И мы карабкаемся вверх-вниз по мачтам, пытаясь справиться с парусами, вместо того чтобы наслаждаться путешествием. Что касается работы Комиссии, Боб, мне кажется, ты начал не с самой насущной проблемы. Не мог бы ты пересмотреть этот вопрос, прежде чем мы включим его в повестку дня?
— Хорошо, — вздохнул Боб Басби.
— Отлично, — кивнул Филипп Лоу. — У нас еще осталось время на следующий вопрос: ПэДэЭф.
— Это еще что такое? — насторожился Руперт Сатклиф.
— Предпринимательская деятельность факультета. Новая идея Вице-канцлера.
— Только не это! — простонал Боб Басби.
— Он хочет, чтобы каждая кафедра представила свой проект по частному предпринимательству для финансовой помощи Университету. Какие будут предложения?
— Мы что, должны организовать благотворительный базар? — спросил Руперт Сатклиф. — Или распродажу флажков?
— Нет, Руперт, нет! Консультации, исследовательская работа и тому подобное, — объяснил Лоу. — Конечно, научным работникам проще выдвигать такие предложения. Но вот египтологи, например, собираются организовать экскурсионные поездки по Нилу. Нам нужно просто спросить самих себя: что может продать внешнему миру наш факультет?
— У нас полно симпатичных девушек, — отозвался Боб Басби и широко улыбнулся, но смутился, перехватив взгляд Робин.
— Я не поняла, — сказала Робин. — У нас еле хватает сил на то, чтобы учить наших студентов и заниматься наукой. Откуда мы возьмем их на то, чтобы зарабатывать на стороне?
— Смысл в том, чтобы заработать дополнительные деньги и расширить штат. Университет заберет двадцать процентов прибыли, а остальное мы можем тратить по своему усмотрению.
— А если у нас будут одни затраты, — возразила Робин, — тогда что?
Филипп Лоу пожал плечами.
— Университет покроет наши убытки и закроет программу, но штат мы уже не расширим.
— Но потратим впустую уйму времени.
— Да, это рискованно, — согласился Филипп Лоу. Но таково веяние времени. Помоги себе сам. Авантюрный капитализм. Ведь так, мистер Уилкокс?
— Я согласен с Робин, — к ее крайнему изумлению отозвался Вик. — И дело не в том, что я не верю в рынок. Верю. Но вы никаким боком к нему не относитесь. Вы можете только поиграть в капитализм. Занимайтесь лучше тем, что умеете делать.
— Как это — поиграть в капитализм? — не понял Филипп Лоу.
— Вы не понесете убытков, потому что вам их покроет Университет, — объяснил Вик. — Вы не получите реальной прибыли, потому что, насколько я понял, у вас не будет личных стимулов. Допустим, в порядке бреда, что Робин предложит вам коммерческий проект для Английской кафедры — скажем, консультации по профессиональному заводскому жаргону.
— Между прочим, неплохая мысль, — обрадовался Филипп Лоу и сделал пометку в блокноте.
— Допустим также, что это окажется очень прибыльным делом. Она получит премию? Ей повысят зарплату? Будет ли она продвигаться по служебной лестнице быстрее, чем мистер Сатклиф, которому, насколько я понял, нечего предложить?
— Конечно нет, — признался Филипп Лоу, — но… — торжественно добавил он, — в этом случае она безусловно останется в штате.
— Волшебно! — воскликнул Вик. — Она будет вкалывать ради того, чтобы сохранить свою нищенскую зарплату, а Университет получит прибыль, чтобы платить тунеядцам вроде Сатклифа.
— Я протестую! — возмутился Сатклиф.
— Будет больше смысла, если она станет давать эти консультации частным образом, — подвел итог Вик.
— Но я не хочу быть консультантом, — возразила Робин. — Я хочу преподавать в университете.
На столе Филиппа Лоу зазвонил телефон, и ему пришлось повернуться спиной к собравшимся, чтобы снять трубку.
— Я же сказал, Пэм, никаких телефонных звонков, — возмущенно произнес он, но быстро посерьезнел. — А-а. Хорошо. Соедините. — Он слушал, казалось, целую вечность (а на самом деле всего пару минут), ничего не отвечая, кроме «ох», «понятно» и «о господи». Ведя этот односторонний разговор, он все больше и больше наклонял свой стул, словно под гипнозом собеседника. Робин и все остальные в ужасе ждали, когда стул потеряет равновесие. Само собой разумеется, когда Филипп Лоу повернулся, чтобы положить трубку, он упал, угодив головой в корзину для бумаг. Все вскочили и бросились его поднимать. — Ничего, ничего, — уверял он, потирая лоб. — Пришло письмо УГК. Боюсь, в нем плохие новости. Нам урежут финансирование на десять процентов. Вице-канцлер считает, что на будущий год мы лишимся еще ста научных должностей.
Говоря это, Филипп Лоу старался не смотреть в глаза Робин.
— Ну вот, — сказала Робин, когда они вернулись в ее кабинет. — Это был последний шанс сохранить работу.
— Мне очень жаль, — вздохнул Вик. — У тебя это действительно здорово получается.
Робин печально улыбнулась.
— Спасибо, Вик. Интересно, можно ли считать тебя судьей?
Капли дождя стучали по оконному стеклу, замутняя взгляд, как слезы. Хорошая погода, с которой начался семестр, продержалась недолго. Сегодня на лужайках уже не резвилась молодежь, только несколько человек торопливо шагали по дорожкам, прячась под зонтиками.
— Я хотел сказать, — продолжил Вик, — что ты прирожденный педагог. Вот, например, твоя лекция про метафору и метонимию. Теперь я слышу все это по телевизору, в журналах, в том, как разговаривают люди.
