Робин обернулась и с улыбкой посмотрела на него.
— Мне очень приятно это слышать. Если даже ты это понял, значит, это поймет кто угодно.
— Большое спасибо, — ответил Вик.
— Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто это значит, что Чарльз ошибался, когда говорил, будто мы не должны учить тех, кто ничего не читал. Это ложное противопоставление. По-моему, нет на земле человека, который прочитал бы меньше, чем ты.
— За последние несколько недель я прочитал больше, чем за все годы после окончания школы, — сказал Вик. — «Джен Эйр», «Меркнущие высоты» и «Дэниела Деронду». Точнее, половину «Дэниела Деронды». Еще вот этого парня, — он достал карманное издание «Культуры и анархии» Мэтью Арнольда, которому был посвящен сегодняшний семинар, и помахал им в воздухе, — и Теннисона. Как это ни смешно, Теннисон мне понравился больше всего. Никогда не думал, что стану читать стихи — и вот пожалуйста. Я даже выучил кое-что наизусть и читаю сам себе в машине.
— Вместо Дженнифер Раш? — поддела Робин.
— Что-то я устал от Дженнифер Раш.
— Отлично!
— У нее слова плохо рифмуются. А вот Теннисон рифмует первоклассно.
— Это точно. А какие отрывки ты выучил?
Глядя ей прямо в глаза, Вик продекламировал:
Так уж вышло — упорхнула полюбившая меня,
И один я с моей тенью на обломках корабля.
— Весьма симпатично, — сказала Робин после некоторой паузы.
— Мне показалось, что очень к месту.
— Неважно, — отрезала Робин. — Откуда это?
— Разве ты не знаешь? Называется «Локсли Холл шестьдесят лет спустя».
— По-моему, я такого не читала.
— Ты хочешь сказать, что я читал что-то, чего не читала ты? Поразительно. — Он обрадовался как ребенок.
— Что ж, — сказала Робин, — раз ты пристрастился к поэзии, Теневой Резерв не прошел для тебя даром.
— А для тебя?
— Я научилась быть благодарной судьбе за то, что не работаю на заводе, — ответила Робин. — Чем скорее появятся те заводы без электричества, о которых ты говорил, тем лучше. Люди не должны зарабатывать на жизнь, делая все время одно и то же.
— А как они тогда будут зарабатывать?
— Они вообще не должны этого делать. Пусть лучше учатся. А работать и производить ценности будут роботы.
— Значит, ты признаешь, что кто-то все же должен этим заниматься?
— Я понимаю, что университеты не растут на деревьях, если ты об этом.
— Что ж, это уже кое-что.
В этот момент раздался стук в дверь, и вошла Памела, секретарь кафедры.
— Вам звонят, Робин.
— Привет, — услышала она в трубке голос профессора Цаппа. — Как поживаете?
— Хорошо, спасибо, — ответила Робин. А вы? Где вы?
— У меня все отлично, я дома, в Эйфории. Сейчас теплая звездная ночь, я выбрался из-за письменного стола, взял свой радиотелефон и любуюсь на залив, делая несколько звонков. Слушайте, я прочитал вашу книгу. По-моему, это потрясающе.
Робин почувствовала, что ее настроение поднимается, как воздушный шарик.
— Правда? — переспросила она. — Вы будете рекомендовать ее университетскому издательству?
— Уже. Вы получите от них письмо. Запрашивайте вдвое больше того, что они предложат.
— Ой, я боюсь, у меня не хватит храбрости, — смутилась Робин. — А сколько это?
— Понятия не имею, но сколько бы ни было, настаивайте на том, чтобы удвоить их цифру.
— Они откажутся, и все пойдет прахом.
— Не откажутся, — заверил ее Моррис Цапп. — Только еще сильнее захотят с вами сотрудничать. Но звоню я не поэтому. Я звоню насчет работы.
— Работы? — Робин заткнула свободное ухо, чтобы не слышать стука пишущей машинки Памелы.
— Да, мы тут собираемся с осени ввести курс по женской прозе. Вам это интересно?
— Конечно, — обрадовалась Робин.
— Великолепно. В таком случае, мне нужно ваше резюме, и чем скорее, тем лучше. Вы можете переслать мне его по факсу?
— По факту?
— По фак-су. Факс… Ладно, оставим это. Пришлите по почте, срочно и с уведомлением. Вам придется приехать сюда на несколько дней, познакомиться с сотрудниками факультета, привезти документы и все такое прочее. Годится? Разумеется, дорога за наш счет.
— Отлично, — согласилась Робин. — А когда?
— На следующей неделе.
— На следующей неделе?
— Ну да, которая после нынешней. Буду с вами откровенен, Робин, есть еще один кандидат, которого пропихивает мой прохиндей-коллега. Поэтому я хочу ввести вас в игру как можно скорее. Я уверен, они обалдеют от вашего британского произношения. У нас в штате нет ни одного англичанина. Это большой плюс для вас, здесь полным-полно англофилов. Видимо, потому, что мы очень далеко от Англии.
— А кто второй кандидат?
— Пусть вас это не беспокоит. Она не очень хороший преподаватель. Просто писательница. Предоставьте это мне. Делайте что говорю, и это место будет вашим.
— Ох… Не знаю, как мне вас благодарить, — пробормотала Робин.
— Мы обсудим это позже, — ответил Цапп, но произнес он это без всякого намека, просто по привычке. — Вас не интересует зарплата?
— Интересует, — призналась Робин. — Сколько?
— Точно пока не знаю. Вы ведь очень молоды. Но никак не меньше сорока тысяч долларов.
Робин замолчала, производя в уме арифметические действия.
— Я понимаю, что это не слишком много… — сказал Цапп.
— По-моему, вполне нормально, — ответила Робин, уже подсчитавшая, что это вдвое больше того, что она получает в Раммидже.
— Но зарплата быстро вырастет. Люди вроде вас сегодня очень ценятся.
— Что значит «вроде меня»?
— Феминистки, занимающиеся литературной критикой. Здесь у нас теория в почете. В вашей жизни будет множество конференций, будете ходить на лекции. Штат Эйфория задумал создать новый Институт Передовых Исследований. Если это выгорит, к нам прибудут все акулы из Йеля и Института Джона Хопкинса, чтобы читать здесь лекции — каждый по семестру.
— Звучит заманчиво, — признала Робин.
— Да, вам это должно понравиться, — сказал Моррис Цапп. Не забудьте про резюме, и Пусть ваше начальство свяжется с нашим председателем, Мортоном Зигфилдом. Скоро увидимся. Чао!
Робин положила телефонную трубку и громко рассмеялась.
Памела подняла глаза от клавиатуры.
— Ваша мама здорова? — спросила она.
