— Зачем же сразу стреляться?! — сочувственно попыталась разубедить его Степная Воительница.
Но в ответ услышала по-немецки:
— Вы прелестны, фройляйн. Вы так прелестны… — сил пилота хватило только на комплимент. Дотянуться до пистолета он уже не смог.
3
Вслед за гестаповским «виллисом» Штубер со своими людьми спустился к усадьбе и уже через несколько минут стоял перед командующим 17-й армией генерал-полковником Куртом Швебсом.
— Мне представили вас, оберштурмфюрер, как командира диверсионного отряда при штабе группы армий, — ни минуты не стал терять командарм.
— Что совершенно неоспоримо, господин генерал, — несколько вызывающе подтвердил фон Штубер, заставив при этом фон Роттенберга снисходительно поморщиться.
Эсэсовец Штубер вел себя, как задиристый новобранец в противостоянии с добродушным фельдфебелем. Но вот, почему он нарывался на конфликт с командующим, этого гестаповец понять пока что не мог: ему казалось, что до сих пор эти два человека знакомы не были.
— Причем отряда, который уже отличился в боях с русскими в районе Могилевско-Ямпольского укрепрайона на Днестре
[4]
, — счел необходимым добавить майор.
— Что еще более неоспоримо, — барон едва заметно прищелкнул каблуками, хотя столь любимое русскими белогвардейцами «щелканье» ни в войсках СС, ни даже среди офицеров вермахта, уже давно не практиковалось.
Офицер гестапо и на сей раз мог окатить Штубера ироничным взглядом, если бы не знал, что во время штурма укрепрайона, как, впрочем, и в борьбе с русскими окруженцами и диверсантами, тот в самом деле проявил себя. К тому же гестаповец не мог не заметить, как этого сорвиголову воспринимает сам Швебс.
Тем временем хрупкого телосложения генерал с уважением оглядел рослую, плечистую фигуру диверсанта, обратив при этом внимание на смуглое широкоскулое лицо, едва уловимый аристократизм которого основательно смазывала перебитая «боксерская» переносица со следами недавней пластической операции. Чего-то такого, исконно арийского, в парне этом просматривалось мало. Скорее он походил на известного корсиканского пирата, какого генералу недавно довелось увидеть в трофейном французском фильме. Зато обер-диверсант поражал не только мощью своего телосложения, но и свирепостью бойцовского обличья.
— И сюда вы тоже прибыли во главе отряда…
— Так точно, господин генерал. Мне приказано командовать десантно-диверсионным отрядом, созданным из бойцов полка особого назначения «Бранденбург».
— …сформированного большей частью из русских и прочих славян-эмигрантов, в основном белогвардейцев, — уточнил сидевший справа от генерала начальник отдела абвера при штабе группы армий «Юг» подполковник Ранке. — Естественно, почти все они прошли специальную подготовку на известных абверовских специальных курсах особого назначения «Ораниенбург».
— Тех самых, расположенных в замке Фриденталь, — кивнул Швебс, давая понять, что ему известно, с кем имеет дело. — Ходят слухи, многие диверсанты почитают за честь оказаться в числе так называемых «фридентальских курсантов».
— Помня при этом, что после обучения они превращаются в «рыцарей Фриденталя», — уточнил офицер абвера.
— Даже так: «рыцари Фриденталя»?.. В последнее время рыцарство входит в моду.
— Само понятие, а не все то, что на самом деле именовалось когда-то «рыцарством», — как бы между прочим обронил Роттенберг.
Все «по-рыцарски» выдержали уважительную паузу, смутно представляя себе при этом, что именно имеет в виду человек, принадлежавший к одной из самых далеких от истинного рыцарства организаций рейха — гестапо.
— Вот только во фронтовых операциях лично я «фридентальских курсантов» пока что не видел, — нарушил это молчание вежливости генерал Швебс. — Извините, не довелось.
— Вообще-то, господин генерал, сами выпускники предпочитают называть себя «коршунами Фриденталя». По слухам, так якобы назвал их Гиммлер, являющийся верховным патроном этой богоугодной школы. Однако адмирал Канарис
[5]
предпочитает именовать их просто — «коммандос». Впрочем, это не столь существенно.
— И какова же численность отряда этих ваших «коммандос-коршунов Фриденталя», оберштурмфюрер?
— Завтра сюда прибудет шестьдесят бойцов.
— Для операции, которая вам предстоит, маловато.
— Остальные семьдесят участвуют в акциях по очистке тыловых приднестровских лесов от окруженцев, красноармейцев-дезертиров и прочего прифронтового сброда.
— …коего становится все больше, — угрожающе проворчал начальник армейского отдела гестапо фон Роттенберг. — Вопреки всем вашим усилиям.
— Вопреки нашим общим усилиям, господин штурмбаннфюрер, — вежливо огрызнулся Штубер.
— И все же… Почему столь мизерная численность? — обратил пятидесятилетний генерал бледное, иссеченное багровыми капиллярами лицо в сторону подполковника военной разведки. — В тылу что, некому отстреливать русских дезертиров и окруженцев? Насколько мне известно, для этого существуют специальные команды.
— Смею заметить, господин генерал, что этих наших солдат оценивают по особым меркам, — поднялся Ранке. — Они обучены действовать в одиночку, в любых условиях, владея всеми видами оружия, вплоть до лука, топора и бумеранга, а также приемами рукопашного боя.
— Вы, подполковник, расхваливаете своих абвер-диверсантов с такой навязчивостью, словно и меня стремитесь заманить в один из отрядов «фридентальских коршунов».
— Командование курсами гордилось бы таким выпускником! — заверил его Ранке, не избавляясь при этом от суконного выражения лица.
Командующий армией хотел что-то ответить, однако в проеме двери появился адъютант и доложил:
— Только что из зенитного дивизиона сообщили, что в нашем направлении движется два звена русских бомбардировщиков.
Услышав это, офицеры, сидевшие за «совещательным» столом, словно по команде, подхватились, готовые тут же покинуть кабинет, спуститься в подвал или укрыться в ближайшую щель. Однако реакция генерал-полковника заставила их поостыть:
— Разве у русских еще остались какие-то бомбардировщики? — вскинул тот густые, рано седеющие брови. — Странно. Давно не проявляли себя.
— Зенитчиков это тоже удивляет, — подыграл ему адъютант. — Хотя приближающийся гул моторов, который они именуют «зовом небес», уже слышен.
