— Может, тебе еще и пушку-сорокапятку вручить? — на ходу бросил невропатолог Онищенко.
— Лучше бы пистолет или карабин, — вполне серьезно уточнила курсистка.
— Так ты что, и стрелять умеешь?! — удивленно вскинула брови Корнева.
— Если товарищ капитан рискнет доверить мне свое оружие — продемонстрирую на стволе ближайшего дерева.
— Не рискну, — мгновенно отреагировал капитан. — Меня же первого и застрелишь.
— Не-е-ет. Это случится, только когда в руки оружие возьму я, — пообещала медсестра. — Вот тогда уж можете не сомневаться.
— Не разводи бузу, Корнева, — решительно покачал головой капитан. — Не доводи до уставного греха.
— До «уставного греха» — это как? Неужели существует еще и такой грех?
— Кстати, — проигнорировал ее начальник госпиталя, обращаясь к Евдокимке, — подполковник Гребенин только что звонил, судьбой твоей интересовался. Причем так придирчиво интересовался… Ты что, давно знакома с ним?
Степная Воительница замялась лишь на несколько мгновений, ровно настолько, чтобы скрыть свое удивление. Вот уж чего она не ожидала, так это звонка начальника штаба.
— Кажется, я вам уже говорила, что мой отец — старший лейтенант и служит при штабе дивизии?
— Кажется.
— Так вот, майор Гребенин — его двоюродный брат, а значит, мой дядя.
— Что ж ты молчала об этом? — стушевался капитан.
— Разве сам Гребенин не сообщил?
— Значит, еще сообщит, — подыграла ей Корнева. — Так что лучше сразу же наделите ее пистолетом, а то влетит вам, товарищ капитан. Может, даже в звании понизят.
— Опять ты свою бузу мерзопакостную затеваешь, Корнева?
— Кроме того, что подполковник интересовался, как я устроилась, — перебила их курсистка, — он еще что-нибудь сказал?
— Вызова в штаб не было, это точно.
«А жаль, мог бы и вызвать», — про себя отметила Евдокимка. Знал бы этот эскулап-капитан, как ей хотелось сейчас увидеть Гребенина! Просто взглянуть на него, хотя бы издали. Но девушка понимала, что задавать какие-либо наводящие вопросы по поводу начальника штаба было бы нетактично.
— Извините, уходит мое время, — поспешила она к воротам.
— Эй, товарищ капитан! У нас там, в кладовке, в углу карабин кавалерийский пылится, — всерьез восприняла ее просьбу сестра-хозяйка, заставив Евдокимку тут же остановиться. — От конника с оторванной ногой, что на операционном столе умер, остался. Короткий такой. Думаю, в самый раз будет; не то, что винтовка.
— Из такого, кавалерийского, я уже стреляла, — оживилась курсистка. — Неси его. Лучше пойдем вместе.
— Правильно. Теперь, когда все мужское сословие на пальбе помешалось, — поддержала ее Игнатьевна, пока они приближались к кладовке, — нам, бабам, тоже не грех вооружиться.
— Ну и зачем тебе оружие? — сурово поинтересовался капитан, когда, вернувшись во двор вместе с карабином, точно таким же, на каком обучал Евдокимку военному делу старшина Разлётов, сестра-хозяйка протерла его тряпочкой и торжественно передала девушке.
Евдокимка быстро проверила затвор, заглянула в ствол, определив, что его нужно бы почистить и смазать; убедилась в том, что магазин наполнен патронами. И лишь после этого, дав понять удивленным эскулапам, что оружие для нее — не в диковинку, ответила:
— Вдруг немцы прорвутся.
— Ну, теперь-то они вряд ли прорвутся, — заметила Корнева.
— Или десант выбросят, — курсистка демонстративно перебросила перед собой карабин из руки в руку, точно так же, как это делал эскадронный старшина. В руках этой рослой, крепкой девушки оружие вовсе не выглядело таким тяжелым и бесполезным, каким оно обычно предстает в руках многих других женщин. — А то еще на диверсанта немецкого наткнусь, к его несчастью.
— Какой десант, какие диверсанты в этом городке? — опять возник на крыльце лейтенант Онищенко, и только сейчас Евдокимка обратила внимание, что он без портупеи, а значит, и без оружия.
— Считайте, что с этой минуты, товарищ лейтенант, на одного стрелка
[15]
в стране стало больше. К слову, позавчера летчика сбитого немецкого самолета в плен взяла я. Правда, увидев меня, пилот расщедрился на комплимент и тут же застрелился, — приврала курсистка.
— А что еще ему оставалось делать? — попытался изобразить ухмылку на лице невропатолог. — Завидев тебя в бою, многие тут же будут кончать жизнь самоубийством.
— Угу, причем не только немцы, — тут же согласился с ним эскулап-капитан.
— Вот вы язвите, товарищ капитан, а за немецкого пилота мне уже наверняка медаль положена. Сам командир морских пехотинцев назвал меня Степной Воительницей. Так что взяли бы да походатайствовали о награждении, — и воинственно держа карабин в опущенной руке, словно уставший, только что вышедший из боя солдат, Евдокимка направилась к воротам госпиталя.
— Хотелось бы видеть тебя в бою, — бросил вслед ей невропатолог. — Интересно, под пулями ты будешь такой же бедовой?
— Эта — да, будет, — вступилась за нее Корнева. — Она у нас и в самом деле… Степная Воительница.
32
К тому часу, когда майор направил машину к дому ветеринара, Евдокимка уже находилась там.
Серафима Акимовна теперь не сомневалась, что город вот-вот окажется в руках врага: об этом свидетельствовали и всё приближающаяся канонада, и поспешная эвакуация предприятий… Поэтому решение своей «курсистки» стать санитаркой военного госпиталя она восприняла с тем стоицизмом, с которым всякая мать пытается закрыть глаза на трудный выбор дочери, укрепляя тем самым веру в ее спасение. Уж госпиталь-то эвакуируется в любом случае, рассудила Серафима. И понятно, что он всегда будет располагаться в тылу, а не на передовой. (Больше всего мать опасалась, чтобы дочь не попала на фронт, а слишком усердное влечение к оружию и армейскому быту, наблюдающееея у Евдокимки в последние недели, подводило опытного педагога к мысли об именно таком ее уходе из-под материнского крыла.)
Серафима прекрасно понимала, что ей тоже следует как можно скорее уйти из города, но когда и каким образом — все еще не решила. К тому же сама мысль о том, что придется оставить свой уютный, лишь год назад основательно отремонтированный дом на произвол судьбы, приводила её в ужас.
— Ты ведь можешь работать медсестрой, сама говорила, что у тебя еще институтское удостоверение, — напомнила ей Степная Воительница. — Я постараюсь поговорить с начальником госпиталя. Вдруг и тебя согласятся принять на службу?
— Ну, во-первых, от моих медсестринских знаний давным-давно ничего не осталось…
— По ходу дела подучишься. Там настоящие фронтовые медсестры, они быстро введут тебя в курс дела. Одна Корнева чего стоит.
