Мы ответили ей тем же. Бэкстер нагнулся и зачерпнул пригоршню грязи, а я не стала его останавливать. Он выпрямился, прицелился и кинул мокрым комком в тётку, попав ей прямо на капюшон, словно привет от летающей коровы. У тётки был настолько нелепый вид, что мы все расхохотались – ну просто ничего не могли с собой поделать. Она побагровела как свёкла. Я быстро схватила малышей за руки.
– Бежим! – скомандовала я.
Мы понеслись что есть мочи. Я тащила Пикси, а Бэкстер с Блисс бежали сами. Я надеялась, что тётка отвяжется, когда мы достигнем ворот, но она мчалась за нами со своим аристократическим псом, который, оскалив зубы, тоже бежал вприпрыжку.
– Быстрее, быстрее! – задыхаясь, подгоняла я малышей.
Мы добежали до нашего угла, стремительно завернули за него, и я влетела в калитку и спряталась за чьей-то живой изгородью. Бэкстер с Блисс, споткнувшись, пристроились рядом. Мы бросились на грязную землю и тихо лежали, дрожа от холода. На всякий случай я прикрыла рот Пикси рукой, если она вдруг заревёт. Мы слышали лай, торопливые шаги, злые крики. Я была уверена, что пёс нас учует, но, возможно, его длинный нос оказался для этого слишком нежным. Мы слышали, как они с шумом промчались мимо. С сильно бьющимся сердцем я немного подождала, а затем осмелилась посмотреть сквозь изгородь.
Преследователи, перебегая с тротуара на тротуар, убежали по дороге далеко вперёд. Нужно было удирать, прежде чем они вернутся.
– Быстро… и тихо! – прошептала я.
Мы пробрались сквозь изгородь к калитке и побежали назад, вдоль дороги, а затем вверх по соседней улице, которая, как я считала, вела к нашему дому. Блисс с Бэкстером бежали босиком, но им хватило ума схватить свои кроссовки.
– Мои сапожки! – уныло бормотала Пикси, шевеля голыми пальчиками на ногах.
– Завтра мы за ними вернёмся, – пообещала я. – Давайте домой, быстро!
Мы замедлили бег и устало потащились вверх. Блисс хромала и озабоченно счищала грязь со своей промокшей куртки, а Бэкстер весело топал по лужам, радуясь тому, что он такой чумазый. Мы поднялись вверх по дороге и обнаружили, что она переходит в другую, и – о нет, о нет! – вдали появилась тётка в капюшоне со своей собакой.
– Бежим! – задыхаясь, скомандовала я.
На этот раз мы мчались к своим домам. Больше деваться было некуда. Хватаясь за сердце, женщина шла теперь гораздо медленнее, лицо у неё под капюшоном стало пунцовым, а на макушке до сих пор была грязь, даже после такой пробежки.
– Нельзя, чтобы она бежала за нами до квартиры! – задыхаясь, предостерегла я. – Мы должны спрятаться.
– Я знаю где, – сказал Бэкстер.
Он промчался мимо первой башни, нырнул за угол и подбежал к помойке. Мы прислонились к большому металлическому контейнеру и, прижавшись друг к другу, стояли по щиколотку в отвратительно вонявшем мусоре. Мы ждали, вдали лаяла собака, но ничего больше мы не услышали.
– Она ушла? – прошептала Блисс.
– Думаю, да. Хотя лучше нам подождать здесь ещё несколько минут.
– Правда, она была смешной с этим комком грязи на капюшоне? – хихикнул Бэкстер.
– Ш-ш-ш! Это очень-очень плохо с твоей стороны, Бэкстер, – прошептала я, но сама тоже захихикала.
Мы все затряслись от смеха. Когда наконец мы вышли из-под навеса, злой тётки в капюшоне и её собаки и след простыл, и мы, заулюлюкав, радостно завопили:
– Дай пять!
– Ладно! Пошли домой! – сказала я. – Нам всем очень нужна ванна.
– А вдруг мама вернулась? – прошептала Блисс. – Она с ума сойдёт, если увидит нашу одежду.
– Она ещё не вернулась, пока не вернулась, – ответила я. У меня задрожал голос. Бэкстер взял меня за руку, чем очень удивил.
– Нам и не надо, чтоб она возвращалась. Без неё гораздо веселее! – воскликнул он.
– Да, – подтвердила Блисс. – Теперь ты наша мама, Лили.
Пикси вообще не слушала, но всё равно пробормотала:
– Да, да, да!
– Замолчите, вы, подлизы! – велела я, боясь разрыдаться.
Как бы то ни было, когда мы зашли в квартиру, ребятишки всё равно пробежались по каждой комнате – очевидно, в поисках мамы. Поняв, что в квартире никого нет, они расстроились.
– Пора купаться, пора купаться, пора купаться! – нарушила я молчание. – Можете залезть в ванну втроём, мы добавим в воду жидкости для мытья посуды, и будет много пузырей. Давайте снимайте грязную одежду и прекратите бегать по квартире – вы всюду оставляете грязные следы.
– Сейчас ты похожа на настоящую маму, – сказал Бэкстер.
Я стала наполнять ванну, щедро плеснув туда жидкости для мытья посуды. Помогла Пикси снять одежду и поболтала малышку в воде, разрешив ей попрыгать в пузырях. Бэкстер с Блисс голышом вбежали в ванную – туловища у них были розовыми, а лица, руки и ноги шоколадно-коричневыми.
– Ты тоже залезай в ванну, Лили! – попросила Блисс.
– Нет, там больше нет места. Я вымоюсь через минуту после того, как отмою вас, – пообещала я.
Я разрешила им немного поиграть, пока разбирала их одежду. Выстирать их футболки с джинсами не представляло труда, а вот с их куртками была проблема. Я попробовала протереть их старым ковриком, но только размазала грязь, оставив повсюду пятна. Так и бросила их лежать мокрой кучкой, решив подождать до утра. По крайней мере мне удалось как следует отскрести ребятишек. Я начала их отмывать, а они уворачивались, извивались и пищали, но вскоре их тела порозовели.
Вытащив одного за другим малышей из ванны, я завернула их в полотенца. Бэкстер с Блисс были уже большими и вытирались сами, но я всё равно их бережно растёрла, а потом запеленала Пикси и взяла её на руки, будто она моя малышка.
Я нашла им всем чистые трусы и футболки и усадила перед телевизором, а сама пошла неспешно принимать ванну.
Мне пришлось её сначала оттереть, потому что всё дно было покрыто прилипшей грязью, но когда наконец ванна стала чистой, я наполнила её водой, взбив ещё больше пузырей. Вздохнув, я откинулась назад и до подбородка погрузилась в мыльную пену. Кровь стучала у меня в висках. Было так приятно вытянуться во весь рост. Из-за того что я всё время тащила на себе Пикси, у меня болели руки и спина. Закрыв глаза, я стала играть в игру «Лили сама по себе»: потягивая из бокала напиток, я лежала в своей красивой мраморной ванне нефритового цвета, усыпанной лепестками роз. Как следует расслабившись, я бы вышла из ванны, схватила бы из шкафчика двадцать белоснежных полотенец и вытерлась бы насухо. Скользнула бы в шёлковый халат и, неторопливо пройдя в свою белую гостиную, расположилась бы на большом белом диване, включив огромный, во всю стену, телевизор. В полной тишине я бы посмотрела фильм, рядом со мной никто бы не дергался и не дрыгал ногами, никто бы не вырвал из рук пульт управления, никто бы не жаловался, что фильм девчоночий, слишком страшный или слишком глупый. Я была бы Лили сама по себе, и никто и никогда не смог бы меня побеспокоить, и если бы зазвонил звонок, я бы его просто проигнорировала…
