Мирикла посмотрела за спину Бено. Там — столик, карты Таро, медный таз, в котором ледяная вода не раз обнимала ее голые ноги, — гадание, известное еще Нострадамусу. Вода — проводник энергетики, вода дает возможность читать будущее.
— Мэрно нак бида шунэн, врыто авела, хварте врыто. Туме ужан лэндор… — пробормотала она.
[22]
Что она могла у него попросить? Он говорил то же, что ощущала она. Поэтому Мирикла опустила глаза и на сервитском поблагодарила Бено и общину за помощь и радушие. Она еще раз повторила, что тоже чувствует признаки надвигающейся беды, но в общину не перейдет, потому… потому что тут есть необходимые книги и возможность заниматься с Патриной. А Патрина должна знать ВСЮ историю цыган и своего рода, начиная ни больше, ни меньше со времен короля Синдела, в тысяча четыреста семнадцатом вышедшего с воеводами Михаилом, Андреем и Пануелом из Константинополя. Бено изумленно открыл рот, но возразить не решился: столько решимости было в глазах Мириклы. Он отпил пару больших глотков чая, потом не выдержал и рассмеялся. Хлопнул себя по коленям.
— На, каде на авеэна, мэ да ва тутти? Панч муршен, йоне палатумэн тедикхэ!
[23]
В этот момент в дверях снова появилась Патрина. Но сейчас девочка была уже в домашнем: на ней шелестели долгие юбки, и только поверху данью современности пестрела майка. Мирикла обернулась к ней и грозно сверкнула глазами, выкрикнув гортанно:
— Уджа котар — а мэндэ дума бари. Аври на вэджа!
[24]
Девочка покорно исчезла.
Бено ушел через час. А еще через три в особняк приехали пятеро молодых цыган: белозубых, веселых, в спортивных костюмах и с большими спортивными же сумками за тугими плечами. Можно было подумать, что они приехали сюда попить пива, поесть шашлыка и поиграть в футбол. Жареного мяса, которое подали им Мирикла и Патрина, обе в классических одеяниях цыганок, они и вправду поели, попили красного вина, немного погоняли мяч на пустой и большой асфальтовой площадке особняка.
А потом заняли свои посты. И, хоть никто не видел, что было в их адидасовских сумках, дом, его первый этаж, наполнился кислым запахом оружейного масла.
«…Чуть больше дюжины человек, связанных одной веревкой и держащих в руках свою обувь, стоят на тротуаре улицы. Инструктор, молодой человек с внешностью бывалого корсара из „Пиратов Карибского моря“, информирует группу: мох на домах растет с северной стороны, асфальт теплее на южной стороне улицы, руль в автомобилях находится слева, а русский Ленин, чаще всего встречающийся в виде ужасных по стилю памятников, неизменно указывает рукой в сторону загадочного „светлого будущего“. „Таким образом, — говорит этот тренер-инструктор «Веревочного курса», — двигаясь в одном направлении, ваша группа всегда выйдет к спасительному лесу или водоему…“ Трудно поверить, но это будни одного из русских центров тим-билдинга, обосновавшегося в далекой Сибири. Это занятия по Волшебному Ориентированию. Абсурд происходящего совершенно не замечаем ни его инструкторами, ни теми, кто соглашается пройти „Веревочный курс“ за 600 долларов. „Готовы? — спрашивает инструктор, глядя на свой суперсовременный спутниковый ориентир JPRS. — Тогда пошли…“»
Ребекка Шаловски. «Мое знакомство с медведями»
Suddeutsche Zeitung, Мюнхен, Германия
Собрание «Лаборатории» Медный назначил на полпятого, твердо уверенный, что все придут к шести. Так оно и случилось. Но первой пришла Лис, единственная, кто работала в фирме, причем обычно строго до шести. Она тряхнула с порога светлой гривой волос и блеснула оранжевыми шароварами, заправленными в тяжеленные, с клепками на мысках, американские пехотные ботинки. Сверху Лис скрывал желтый топ с изображением взасос целующихся Брежнева и Хоннекера: если первого Лис застала лишь по воспоминаниям своей мамы, то о втором отродясь не слышала.
— Тебе в них не жарко? — подивился Медный, кивая на ее обувку.
Девушка с удовольствием притопнула ногой, родив в недрах бывшего телецентра смутный гул.
— Зато ни один маньяк не подъедет.
— Ну, да…
Потом пришел долговязый Иван, тоже военизированный: в камуфляже и кроссовках, прямо сейчас с военной кафедры — он учился в техническом университете. На боку его болталась упрятанная в камуфляжный же чехол фляга. Как на глаз определил Медный, ноль-восемь литра, пузырь портвейна войдет свободно.
— А что у тебя там?
— Там? — Иван удивленно глянул на фляжку. — Там… ничего. Нам всем такие дают. Положено.
— Понял. Готовят к боям за братьев-иудеев в Синайской пустыне, — прокомментировал Медный.
Потом приехал Диман, а затем ввалился Данила, громко и нецензурно понося налоговую инспекцию, опять присудившую ему очередной штраф. Потом тихонько проскользнула в дверь комнатки Соня, в каком-то белом кружевном платье гимназистки и белых кроссовочках. Пришла закованная в джинсовый наряд Камилла, по выпуклостям ее рубашки можно было предположить, что бельем она пренебрегла и на этот раз. Еще пришли Алексей, рыжеватый задумчивый парень, и тихий очкарик Никита. Тятя-Тятя тоже явилась, но, убоявшись стечения народа, сразу забилась в самый дальний угол.
Последним влетел Шкипер, как всегда, в черно-желтой шапочке. И сразу привязался к Лис:
— Лис, ты очаровательна! Дай пальчик поцеловать!
— А почему не всю?! — купилась девушка.
— А ты большая, меня на всю не хватит! — расхохотался Шкипер и перешел к следующей жертве. — Сонечка, тебя разбудить ото сна? А, царевна?!
— Только ущипни, — парировала всегда готовая к отпору Соня. — Укушу. Больно!
Шкипер понял и отстал. К Тяте-Тяте он привязываться не стал, плюхнулся на свободный стул и закричал дурашливо:
— Я тута! Можно начинать!!!
— Не сомневаюсь… — суховато оборонил Медный.
Он достал из кармана трубку, которую закуривал в исключительных случаях. Повертел ее в руках, но так и не закурил. В их помещениях запрет на табачный дым действовал строго, и при любой попытке прикурить с первого этажа прибегал охранник — как правило, рассерженный и крикливый дед. Поэтому Медный вынужден был использовать курительную трубку, как Иосиф Сталин, в качестве инструмента психологического давления.
