Он ударил себе по пальцу.
В это время какая-то девица, крутобедрая, в обтягивающих джинсах, торопливо шла по дорожке. Этот объект привлек внимание Виссариона, так как его мозг сейчас мог адекватно реагировать только на два раздражителя, а они боролись между собой всегда. Он посмотрел, прицокнул языком:
— Ишь, жопастенькая…
— Она не жопастенькая, — пробормотал Ванятка. — Она — посланец.
— Куда посланец? Тьфу!
Та слишком поздно, видимо, занятая своими мыслями, заметила разлом. Пришлось ей на ходу менять курс. Но крупное тело не позволило совершить этот маневр элегантно, и девица, ойкнув, отскочила вбок, в траву. Каблуки ее черных босоножек тотчас запутались в листьях — слишком круто она взяла вправо! — она запнулась и, выкатив пухлым ротиком замысловатое ругательство, заковыляла дальше, прихрамывая. В этот момент вылетевшая из-под стального пробойника очередная прокладка почему-то не осталась на скамейке, как положено, а, подскочив, ударила Виссариона в лоб да и осталась там, прилипнув под спутанными волосами.
— Во, мля!
Округлившимися глазами Виссарион смотрел на предмет, который девица каблуками выпнула из зарослей, и пошла дальше, не заметив. Это была бутылка. Бутылка дорогой водки с зеленой этикеткой. И самое удивительное — полная, это было заметно даже отсюда.
— Пузырь, — меланхолично сообщил Ванятка.
Оцепеневший Виссарион сковырнул со лба резинку и прохрипел:
— Пузы-ырь! А че сидишь?!
— Это вчера свадьба потеряла, — заметил напарник так же рассеянно. — Тут свадьба вчера гуляла. Уронили, видать-ко, в траву…
Зарычав, Виссарион зверем рванул к дорожке и вернулся уже с бутылкой. Ванятка оказался прав, та была даже не вскрытая. В порыве нежности Виссарион притянул Ванятку к себе и неожиданно, прослезившись, поцеловал его, как дите, — в лоб.
— Ванятка, ептить, Симорон, мать твою! — жарко сказал слесарь и потряс бутылкой. — Верую, в бога-мать!
Затем они благополучно остограммились и вернулись в доброе расположение духа. Виссарион прекратил возню с прокладками, и оба слесаря переместились в беседку, подальше от подъезда ЖЭУ. Утро казалось сладостным и теплым, как парное молоко. Виссарион жмурился, Ванятка же начал грустить. В этом кристальном, спокойном мире вдруг раздалось:
— Работаем, мальчики?
Виссарион поднял голову, уже опускавшуюся на грудь, и обомлел: небрежно опершись о столбик беседки, перед ним стояла баба. Даже не барышня, а именно баба: ядреная, высокая, с хорошими бедрами под синей джинсовой юбкой, в полосатой кофточке, обтягивающей мускулистый живот и твердые, крепко сидящие груди. Лицом она была смугла, черные волосы окатывали плечи, глазищи тоже черные — аж жгут. На бронзовых руках ее плотно сидели браслеты и сумочка через плечо с бахромой, а роскошные ноги с развитыми икрами втиснуты в отличные, новые открытые туфли на великанском каблуке. Ногти на ногах горели алым клубничным цветом, а на руках — вытягивались неимоверно длинно и хищно.
— С-с-сае… садись! — выдавил Виссарион.
Женщина села напротив. Достала из сумочки пачку длинных тонких сигарет, зажигалку, щелкнула ею и поменяла положение ног — правую закинула на левую. Этот жест, сделанный с неотразимой грацией Шэрон Стоун из культового фильма «Основной инстинкт», убил Виссариона наповал, хотя вместо того, что видели киношные следователи, он увидел только кружевные трусики. Слесарь моментально стряхнул сон и захрипел:
— А меня Виссарионом зовут. А вас?
— Ирина, — небрежно представилась она и перекинула сигарету в дерзких, чувственных губах, накрашенных чуть больше, чем нужно. — Работа, мальчишки, есть. Вы ведь эти дома обслуживаете?
— Работа? Это мы можем! — засуетился Ванятка, которого явление такой красотки вывело из транса. — Кран починить, трубы поменять… Правда, Виссарион?
— Да по х… мне твои трубы, — огрызнулся тот. — А эта… вы нас знаете, что ли?
Та улыбнулась сладко, да так, что у Виссариона заныло под ремнем брюк.
— Да нет, мимо проходила, смотрю — сидят мальчонки… сидят в сторонке. А дело действительно есть!
— Нет проблем, — Виссарион расправил грудь и попытался убрать живот. — У нас высшая категория. Арматура ваша?!
— Нет, мальчики, дело не в арматуре. Меня один подвальчик интересует, ключи, и еще… — она загадочно усмехнулась, — я к вам по поручению.
— Какому? От кого?
Ирина оглянулась, приблизила лицо к ним. От нее пахнуло такой смесью недорогого парфюма и крепкого, жадного до ласк тела тридцатилетней ягодки, что щуплого Ванятку зашатало на скамье. Виссарион тупо считал полоски на ее кофточке, про себя. На том месте, где начиналась грудь, он все время сбивался.
— У нас в Городке живет особа королевской крови! — жарким шепотом выпалили эти роскошные губы. — Не знаете? И правильно. Вы — первые.
— Ага! — У Виссариона пересохло в горле.
Ванятка лишь понимающе покачал головой: Аллах велик, всякое бывает.
— Это обыкновенная девушка. Но двадцать лет назад ее тайно родила в Москве дочь короля Непала и оставила, потому что у нее был жених. Должна была состояться свадьба.
— А он что, жених, ее не девственницей взял? — поинтересовался Ванятка, обнаруживая глубокие знания о культуре стран Азии.
— Зашили! — зловеще отрезала Ирина. — Суровой ниткой. В кремлевской клинике. Вот! И она, значит, живет у нас, на нелегальном положении. Ну, как в кино, мальчики! Сериалы-то смотрите?
— Не, работы много!
— Темный вы народ. Значит, зовут ее на самом деле Сарияха-Кунтяха Магдаяханибуд Шрупбванасала… — Ирка подумала и прибавила, — Мелинда-Хой! Вот так! А здесь ее зовут…
Ирина назвала имя принцессы, и Виссарион изумился:
— Иди ты! Лахудра эта, че ли? Ну, дела!
— Спокойно! Кому лахудра, а кому Ее Вели… Высочество. Это маскировка. Король Рамаяма Рабиндраната за ней наемных убийц высылал. По всему свету искали. А к нам их… их КГБ не пустило. Задержали на китайской границе. И расстреляли. Вот она и живет.
— Ни фига себе! — Виссарион все не мог отвести глаз от этих выпуклостей и стройных ног с гладко выбритыми икрами: хоть шелковый платочек бросай — соскользнет. — Так ей, что ли, кран поменять нужно? Или итальянскую сантехнику поставить? Мы можем. А материал чей? Ее?
Но Ирина снова перевела разговор в другое русло.
— Тихо! Это тайна. Так вот, там все поумирали у нее в Таиланде. Ой, тьфу, в Непале.
— Убили, да? — с азартом предположил Ванятка.
— Нет. Финиками отравились за ужином. Все!!! И король, и жених… муж то есть. И даже, — зачем-то добавила Ирка, вспомнив о саркофаге с Мумиешкой, — их любимые верблюды. Шестнадцать штук!
Рассказ о трагически погибших верблюдах поразил воображение сантехников так же, как и выскочившая из травы бутылка. Они подавленно замолчали, открывая замыслам Ирки оперативный простор.
