– Барон фон Шаттенберг, что нам делать?
Я неуверенно, как было велено, вставил:
– Мы должны повиноваться полиции.
– Ja
[18]
, – сдержанно подтвердил барон. – Пока полиция не покинула дом, мы должны ей повиноваться. – Последние слова он произнес по-английски, словно для того, чтобы быть уверенным, что все присутствующие его поняли.
Фарбшлаген отошел от камина, куда только что подложил еще два полена.
– Скоро станет теплее, – заметил он.
Я в этом сомневался, хотя понял, что́ он имел в виду.
– После того, что произошло, согреться будет нелегко, – сказал я. – Ведь холодно не только телу.
Холмс наблюдал за сэром Камероном, и я догадался, что поведение шотландца ему не слишком-то по душе. Сам будучи шотландцем, я тем не менее разделял чувства патрона.
– Я должен сообщить его семье, – проговорил барон. – Надо сейчас же написать им.
Он начал подниматься, но Холмс остановил его.
– Прошу вас. Это мой долг, – произнес барон.
– Тогда сделайте это как следует, – ответил Холмс. – Соберитесь с мыслями. Прежде чем приступать к столь серьезному письму, необходимо успокоиться. Выпейте, а потом уже беритесь за перо и бумагу.
– Кроме того, я должен написать немецкому послу в Лондоне. Мне понадобится его помощь, – рассеянно продолжал барон. – Все должно быть сделано как надо.
– Да-да. Вы всё это уладите. Но сперва вам следует прийти в себя. Нельзя, чтобы полицейские видели вас в таком состоянии. Они могут сделать выводы, которые вам совсем не понравятся. Вы в смятении, сэр. Да и кто на вашем месте не пришел бы в смятение? – Холмс обратился к Паулю Фарбшлагену: – Будьте любезны, налейте барону хереса. Если мы будем ждать шнапса, он еще нескоро успокоится.
– А херес… безопасен? – усомнился Фарбшлаген.
Холмс, на миг задумавшись, ответил:
– Полагаю, да. Какой смысл добавлять яд в херес? Неизвестно, кто будет его пить. А чайный поднос предназначался именно для нас. – Помолчав, он добавил: – С сэром Камероном все в порядке. Будь херес отравлен, сэр Камерон давно был бы мертв, учитывая, как быстро умер герр Криде.
– Большое вам спасибо, – обиделся Макмиллан.
– Вы известный храбрец, – заметил барон фон Шаттенберг, пока Фарбшлаген наполнял хересом большую рюмку.
Умиротворенный сэр Камерон налил себе новый бокал.
Из дневника Филипа Тьерса
Инспектор Фезерстоун только что приходил к М. Х. Я сказал, что хозяина нет дома и что он вернется позже. Фезерстоун из тех полицейских, что отличаются основательностью, он обделен воображением, но отнюдь не глуп. Он расследует гибель Юджеля Керема и хочет не откладывая получить ответы на некоторые вопросы. Я сказал ему, что М. Х. сможет поговорить с ним завтра в полдень, если, конечно, инспектор Фезерстоун не возражает против работы в воскресный день.
От Халиля Керема известий больше не поступало. Я подготовил список вопросов, которые необходимо будет прояснить. Результаты представлю М. Х. завтра вечером. Первое: проверить, на каком судне и из какого порта убитый прибыл в Англию. Второе: узнать, где он остановился и чем занимался после приезда…
Пришло послание от Е. К. В. Э.: он интересуется отчетом М. Х. о работе сэра Мармиона. Судя по всему, Е. К. В. Э. торопится…
Саттон ходил в клуб, а затем уехал в театр. Если бы Сент-Мартинс-лейн находилась чуть ближе, он бы почувствовал искушение пройти это расстояние пешком, однако в этом случае существовала бы опасность, что его узнают и сделают определенные выводы, так что даже лучше, что его возит Сид Гастингс. Сейчас у Саттона совершенно нет времени на отдых; так будет продолжаться вплоть до следующей недели, когда представления в театре завершатся. Сегодня он читал пьесы, пытаясь определить, за какую стоит взяться потом, после «Макбета». Он говорит, что в следующий раз хочет попробовать свои силы в чем-нибудь менее классическом. Осталось три спектакля, не считая сегодняшнего, а дальше ему нужна новая работа. Теперь он рассматривает менее известные пьесы, но каждая из них с изюминкой. Скоро опять будет заучивать реплики и принимать позы.
Глава десятая
Из шести человек, расположившихся в библиотеке, четверо читали книги. Я просматривал свои заметки, а Холмс играл в шахматы сам с собой. Комната опять начала выстуживаться, огонь угасал, но не было дров, чтобы вновь затопить камин. Часы в вестибюле недавно пробили восемь, все сэндвичи были съедены. Из-за фолианта, которым отгородился сидевший в кресле с высокой спинкой сэр Камерон, время от времени раздавались всхрапывания, которые все мы усиленно старались не замечать.
Затем дверь открылась и в библиотеку вошел старший инспектор Прайс.
– Прошу прощения за задержку, но субботним вечером силы уже на исходе. В выходные после наступления темноты у полиции совсем другие задачи. – Он взглянул на барона фон Шаттенберга: – Тело отправили в морг около двадцати минут назад. Я велел провести вскрытие сегодня. Это самое большее, что я могу для вас сделать.
– Весьма признателен, – уныло пробормотал барон. – Мы все пережили немалое потрясение, но благодаря вам оно стало чуть менее ощутимым.
– Возможно, завтра, когда я приду побеседовать с вами, вы будете чувствовать себя лучше. Я зайду днем, чтобы вы успели сходить в церковь. Не хочется беспокоить вас в воскресный день, но если вы сможете уделить мне время, то будете, по крайней мере, избавлены от визита в Скотленд-Ярд для дачи показаний. У меня есть письменный отчет, который вы сделали по совету мистера Холмса, но если ночью вы припомните что-то еще…
– Отлично, старший инспектор, – перебил его барон. – Завтра днем я и мои помощники будем в вашем распоряжении.
– Вы очень добры, – ответил Прайс, удивленный такой готовностью.
– Нет, просто так будет удобнее всего, – сказал барон, словно на его плечах держался весь мир.
– Что ж, как бы там ни было, я благодарен вам за помощь следствию. В качестве ответной любезности постараюсь избежать огласки. Большего обещать не могу. – Инспектор с сочувствием посмотрел на барона. – Мне жаль, что вашего секретаря убили.
– Мне тоже, – ответил барон. – Как только поймаете преступника, сообщите мне, чтобы я мог заверить семью убитого, что справедливость свершилась. – Он бросил взгляд на Холмса. – Мне говорят, что мы можем положиться на английскую полицию.
– Да, это так, – сказал Прайс.
Повисло неловкое молчание: все были подавлены дерзким убийством, омрачившим этот день. Наконец заговорил Холмс:
– Почту за личное одолжение, старший инспектор, если вы будете держать меня в курсе расследования. Конечно, я не могу официально участвовать в нем, однако оно касается и меня.
