– Я ещё не думала. Надеюсь, в Киото можно снять приличный дом?..
– Разумеется… Но будет лучше, если вы и ваша юная дочь воспользуетесь моим гостеприимством, – сгорая от желания, предложил канцлер.
Хитоми поклонилась в знак благодарности.
* * *
Третьего дня девятой луны в час Зайца кортеж канцлера в сопровождении отряда самураев покинул Исияму. Госпожа Хитоми и её прекрасная дочь Ихара расположились в комфортабельном экипаже, любезно предоставленным самим Уми-Сайто.
За экипажем госпожи Хитоми следовали две крытые повозки с домашней утварью, мебелью, керамикой, одеждой и посудой, словом, всем тем, что может понадобиться на новом месте.
К вечеру в час Петуха кортеж достиг поместья Удзи, где расположился на ночь. Госпоже Хитоми и юной Ихаре хозяин предоставил небольшие покои, расположение рядом. Путешественницы устали, они не ели почти весь день, если не считать той скромной закуски, которою они прихватили с собой в коробочке-вариго – и только.
Ихара очень проголодалась, и быстро освоившись в своих временных покоях, поспешила спуститься в скромную трапезную. Она была простой и провинциальной, почти без украшений. Из обстановки Ихара увидела лишь татами и два столика, на которых стояли невзрачные вазы с икебаной.
В это момент в трапезную вошёл господин Уми-Сайто, испытывая сильный голод. Он также успел осмотреть свои покои.
– Господин канцлер, – девушка поклонилась.
– Ихара! Как ваша матушка? – поинтересовался канцлер.
– Благодарю вас… Мы очень устали и проголодались… – призналась девушка.
– Мои слуги уже готовят ужин: редьку с овощным салатом, приправленным апельсинным соком.
Ихара невольно почувствовала головокружение при упоминании о еде.
– Вам дурно? – забеспокоился канцлер. – Я провожу вас, отдохните…
Уми-Сайто галантно подхватил девушку и препроводил в её покои. И сразу же, как Ихара скрылась за раздвижными фусуме, направился к Хитоми.
Женщина вынимала многочисленные шпильки из причёски, отчего волосы свободно ниспадали ей на плечи. Канцлер, увидев эту соблазнительную картину, почувствовал неподдельное волнение.
Хитоми почувствовала чьё-то присутствие и резко обернулась.
– Господин канцлер, вы так тихо вошли. Простите меня, я в таком виде…
– Не волнуйтесь. Я зашёл сказать, что скоро подадут ужин. Не угодно ли вам отужинать в моих покоях?
Женщина улыбнулась, безусловно, за услугу, оказанную ей, надо платить.
– Почту за удовольствие, господин канцлер.
* * *
Перед тем как отправиться в покои Уми-Сайто, Хитоми приказала служанке достать терракотовое кимоно, расшитое кленовыми листьями, дабы облачиться в него. Не успела служанка завязать своей госпоже оби из золотистой парчи, как одна из створок фусуме приоткрылась – чья-то рука положила на пол свиток.
Хитоми удивилась: что это может быть? Послание? Но от кого? Неужели от канцлера?
Она развернула свиток и прочла стихи:
На поле, среди
Опавшей листвы бамбук
Пробивается,
Так и я переполнен
Тайной любовью к тебе
[122]
.
Хитоми приказала достать бумагу и тушечницу и тотчас же написала ответ:
Если голову
Склоню на твои руки
Осенней ночью,
То подушка такая
Тотчас погубит меня
[123]
.
Затем она приоткрыла фусуме и протянула листок со стихотворением тайному посланнику – его мгновенно перехватили…
Хитоми вышла из своих покоев и осмотрелась – расположение дома было ей незнакомо. Перед ней, словно демон из сумерек, появился пожилой слуга, он поклонившись, произнёс:
– Госпожа, вас ожидают.
Женщина поспешила вслед за слугой и вскоре оказалась в противоположном крыле дома. Слуга раздвинул перед ней фусуме, она вошла в просторные покои канцлера.
– Госпожа Хитоми, прошу вас… – Уми-Сайто жестом пригласил гостью к столу. Она с удовольствием приняла его приглашение. – Может быть, отведаете медового вина? – поинтересовался он.
– Охотно… – ответила гостья, заметив, что её стихотворный ответ был приколот к невысокой ширме, украшенной росписью из золотых листочков.
Уми-Сайто не торопил события: он налил Хитоми вина в крошечную фарфоровую чашечку. Она пригубила напиток.
– Эти провинциалы излишне консервативны. – Заметил канцлер. – Обратите внимание на сервиз…
Гостья невольно взглянула на кувшин, крошечные чашечки и блюда, на которых был разложен салат.
– Китайский… Думаю, в этом доме не одно поколение вкушало из него еду.
Канцлер улыбнулся.
– Прошу вас, отведайте салата. Он превосходен.
Женщина была и без того голодна, а от выпитого вина, ощутила буквально зверский аппетит.
После того, как китайские блюда, расписанные ушастыми драконами, были совершенно опустошены, Хитоми поняла, что настал час расплаты.
– Простите меня, за дерзкий вопрос, господин канцлер. Сегодняшнюю ночь вы намерены провести с одной из своих наложниц? – невинно спросила она.
– Нет. Я намерен провести её с вами, – прямолинейно ответил Уми-Сайто.
– С чего вам угодно начать?
– Со стихов! – неожиданно воскликнул канцлер.
– Многообещающее начало. Что ж… – Хитоми задумалась и прочла:
Он на глазах меняет цвет,
И изменяется внезапно.
Цветок неверный он,
Изменчивый цветок,
Что называют сердце
человека
[124]
.
– Ваш экспромт достоин всяческих похвал госпожа Хитоми. Позвольте дать вам достойный ответ:
Как ей рассказать
О том, что живёт в душе?
Легко ли понять?
Любовь также жжёт меня,
Как жаровня Ибуки
[125]
.
Уми-Сайто поднялся с татами, обошёл жаровню с тлевшими углями, стоявшую в центре комнаты, и направился к ложу, застеленному дорогим покрывалом.
Хитом» ловким движением вынула серебряный гребень, поддерживавший волосы на затылке.
