– Бостонская. Хммм, – злобно ухмыляется, глядя в тарелку, Кэйд. – Никогда ее не видал.
– Поживете – увидите, – с абсолютной уверенностью заявляю я. – В сезоне сто шестьдесят две игры. Им довольно будет купить до его конца лишь одного хорошего игрока, и все у них пойдет как по маслу.
– Я бы на их месте Тая Кобба
[55]
купил. – И Кэйд, чей рот набит хлебом, гогочет, подхалимски глядя на отца.
Я смеюсь громче всех, и Викки снова скашивает глаза, понимая, что я сам подвел Кэйда к этой шуточке, словно дрессированного осла.
Внимательно выслушавшая нас Линетт улыбается и придвигает на своей тарелке ломоть баранины, зеленый горошек и мятный студень поближе друг к другу. Слушательница она толковая, но и прямые вопросы задавать умеет. Позвони ей по кризисной линии с какой-нибудь глупостью, легко не отделаешься. Теперь она, похоже, решила всерьез взяться за меня.
– А скажите, Фрэнк, вы в армии служили? – любезным тоном осведомляется она.
– Да, в морской пехоте, но заболел, и меня комиссовали.
Лицо Линетт умело изображает озабоченность:
– Чем заболели?
– У меня начались какие-то нелады с кровью, и врачи решили, что я умираю от рака. Чего не было, того не было, но некоторое время никто этого не понимал.
– Ну, в таком случае вам повезло, верно? – Линетт снова думает о бедном мертвом Бенни, покоящемся в католической части кладбища Форт-Дикса. Жизнь всегда несправедлива.
– Еще примерно полгода – и я не сносил бы головы, так что, наверное, повезло. Да, мэм.
– Ну что еще за «мэм», Фрэнк? – говорит Линетт и, помаргивая, обводит взглядом стол. Она мечтательно улыбается Уэйду, тот возвращает ей улыбку в лучшей манере южного джентльмена былых времен. – Мой прежний муж служил во Вьетнаме в береговой охране, – сообщает она. – Мало кто знает, что охрана и тогда уже существовала. Я долгое время сберегала его письма со штемпелями Дельты Меконга и Сайгона.
– И где ты их теперь прячешь? – с глупой ухмылкой осведомляется Викки.
– Прошлое есть прошлое, милая. Я выбросила их, когда встретила сидящего здесь мужчину. – Линетт кивает Уэйду и снова улыбается. – К чему нам притворяться, правда? Все мы, кроме Кэйда, состояли в браке.
Темные глаза Кэйда моргают, как у озадаченного быка.
– Эти ребята участвовали в очень серьезных боях, – говорит Уэйд. – Стэн, прежний муж Линетт, говорил мне, что убил, наверное, человек двести, но ни одного из них не видел, потому что просто плавал вдоль берега и поливал джунгли пулеметным огнем, день за днем и ночь за ночью.
– Это действительно кое-что, – говорю я.
– Ну да уж, – саркастически бормочет Кэйд.
– Вам жаль, что вы не видели настоящих боев? – спрашивает, повернувшись ко мне, Линетт.
– Он их видел достаточно, – говорит Викки и ухмыляется снова. – Об этом позаботилась я.
Линетт тускло улыбается ей:
– Будь лапушкой, милая. Во всяком случае, постарайся.
– Я совершенство, – сообщает Викки. – Разве по мне не видно?
– Я бы съел еще баранины, – говорю я. – Вы позволите побеспокоить вас, Кэйд?
Получив от него блюдо, я отрезаю ломоть серой баранины и возвращаю блюдо Кэйду, и он неискренне улыбается мне. По какой-то причине мозг мой никак не может подыскать хорошую спортивную тему для разговора, хоть и старается, как компьютер. Все, что мне вспоминается, это факты. Среднее число отбитых мячей. Даты. Вместимость стадионов. Сколько раз достигали третьей базы игроки команд, встретившихся в прошлогоднем «Супер Боуле»
[56]
(правда, какие это были команды, я не помню). Случается, что и спорт не помогает.
– Я вот о чем хотел вас спросить, Фрэнк, – говорит, проглотив не маленький кусок мяса, Уэйд. – Положение нашей страны, на какое оно сейчас больше похоже, по вашему журналистскому мнению, – на довоенное или на послевоенное? – И Уэйд в искреннем смятении покачивает головой. – Я иногда просто скисаю, глядя на то, что у нас происходит. А мне бы не хотелось.
– Сказать по правде, Уэйд, в последние несколько лет я на политику большого внимания не обращал. Да и вообще мое мнение никогда многого не стоило.
– Надеюсь, мировая война начнется раньше, чем я стану для нее слишком старым. Вот и все, – заявляет Кэйд.
– Так же и Бенни думал, Кэйд, – хмурится Линетт.
– Ну и хорошо, – говорит он своей тарелке после секунды онемелого молчания.
– Нет, а серьезно, Фрэнк, – говорит Уэйд. – Как вы ухитряетесь изолироваться от масштабных событий? – вот в чем мой вопрос.
Он не придирается ко мне, не пристает. Просто так работает его честный ум.
– Я пишу о спорте, Уэйд. Если мне удается написать для журнала статью о том, например, что произошло в Америке с принципом командной игры, и написать хорошо, я доволен. И чувствую себя патриотом, который ни от чего не изолируется.
– Да, в этом есть смысл, – задумчиво кивает Уэйд. Он склоняется, опершись на локти и сцепив ладони, над своей тарелкой. – Это я могу принять.
– А что произошло с принципом командной игры? – спрашивает Линетт и обводит всех взглядом. – Хотя я, по-моему, даже не знаю, что это такое.
– Это довольно сложная штука, – говорит Уэйд. – Вам так не кажется, Фрэнк?
– Если бы вы разговаривали, как я, со спортсменами и тренерами, то слышали бы только о нем, особенно от профи. Бейсбол, футбол. Все сводится к тому, что у каждого есть своя роль, а если кто-то ее исполнять не хочет, он мешает осуществлению планов команды.
– Мне кажется, это правильно, Фрэнк, – соглашается Линетт.
– Лажа, вот что это такое, – препротивно кривится Кэйд, глядя на свои лежащие поверх скатерти ладони. – Засранцы они, и больше ничего. Они не заметят команду, даже если та их за жопу укусит. Примадонны, все до одного. А половина еще и пидоры.
– Какой ты умный, Кэйд, – говорит Викки. – Огромное тебе спасибо за твое блестящее суждение. Может, поделишься с нами и другими перлами твоей философии?
– Нехорошо, Кэйд, – говорит Линетт. – Мы все слушали Фрэнка.
– Пф-ф-ф! – насмешливо фыркает Кэйд и округляет глаза.
– Это какой-то новый язык, который ты изучил, работая в доке? – интересуется Викки.
– Ладно, давайте всерьез, Фрэнк. – Уэйд по-прежнему сидит, опираясь, точно судья, на локти. Ему подвернулась тема, на костях которой сохранилось немного мяса, и он хочет обглодать их дочиста. – По-моему, Линетт попала в точку. (Мнение Кэйда на время забыто.) Действительно, что дурного в выполнении твоих обязанностей перед командой? Когда я работал на нефтяных приисках, мы их выполняли в точности. И должен сказать, это шло на пользу делу.
