Нет, вам ни за что не угадать это, сколько бы вы не пытались! Это зрелище было самым удивительным из всех, которые Геркулесу когда-либо доводилось видеть.
Оно было удивительнее гидры с девятью головами, число которых удваивалось после того, как их отрубали, удивительнее шестиногого Гериона, удивительнее Антея и всего, что существовало на земле со времен Геркулеса и до наших дней. Это был гигант!
Но какой гигант! Он был высотой с гору, а облака, подобно седой бороде, висели на его подбородке и проносились перед его глазами, заслоняя и Геркулеса, и золотую чашу, в которой он приплыл. Но удивительнее всего было то, что гигант своими огромными руками, казалось, поддерживал небо, которое, насколько Геркулес мог рассмотреть сквозь облака, покоилось на его голове. Да, поистине невероятное зрелище!
Между тем золотая чаша продолжала плыть вперед, пока не коснулась берега. Как раз в это время порыв ветра разогнал облака, и Геркулес увидел чудовищно огромное лицо гиганта: глаза величиной с доброе озеро, нос длиной в милю и рот таких же размеров. Это лицо было ужасно велико, но казалось печальным и усталым, как у людей, вынужденных нести непосильную тяжесть. Небо для гиганта было тем же, чем земные горести и заботы для людей. Всякий раз, как люди берутся за какое-либо дело, превышающее их способности, их неизменно постигает участь, которая выпала на долю несчастного гиганта.
Бедный великан, очевидно, стоял здесь уже долгое время, так как на земле вокруг него успел вырасти густой лес: тысячелетние дубы высились между пальцами его ног.
Взглянув вниз и заметив Геркулеса, гигант закричал громовым голосом:
– Кто ты, копошащийся там внизу у моих ног, и откуда ты приплыл в этой крохотной чашечке?
– Я Геркулес, – прогремел в ответ голос нашего героя, ничем не уступавший по силе голосу великана, – и ищу дорогу в сад Гесперид!
– Хо-хо-хо! – рассмеялся гигант. – Это довольно трудное дело!
– И что с того? – воскликнул Геркулес, немного раздосадованный веселостью великана. – Не думаешь ли ты, что я боюсь стоглавого дракона?
Пока они разговаривали, вокруг гиганта мало-помалу скопились черные тучи, разразившиеся такой сильной грозой с громом и молнией, что вскоре Геркулес не мог разобрать ни слова.
В непроглядном мраке, окутавшем землю, виднелись только огромные ноги гиганта, и лишь иногда во вспышке молнии вырисовывалась на мгновение вся его чудовищная фигура. По-видимому, он что-то говорил, но его грубый голос нельзя было отличить от раскатов грома. Глупый гигант только понапрасну терял слова – они были понятны не больше, чем рев бури.
Гроза прекратилась так же внезапно, как началась. Снова показалось ясное небо и усталый гигант, что поддерживал его. Солнце ласково освещало его на фоне угрюмых грозовых туч. Голова великана возвышалась над полосой дождя, поэтому его волосы даже ничуть не намокли.
Увидев, что Геркулес все еще стоит на морском берегу, гигант крикнул:
– Я – Атлас, самый могучий исполин во всем мире! Я держу небо на голове!
– Вижу, – отвечал Геркулес. – Не сможешь ли ты показать мне дорогу в сад Гесперид?
– Зачем тебе это? – спросил гигант.
– Я ищу яблони, приносящие золотые плоды, – закричал Геркулес. – Я обещал достать их своему брату, царю.
– Никто, кроме меня, не сможет завладеть золотыми яблоками из сада Гесперид, – сказал гигант. – Если бы не небо, мне бы хватило нескольких шагов, чтобы принести их тебе.
– Ты очень добр, – отвечал Геркулес, – но разве нельзя возложить небо на гору?
– Ни одна из них не обладает достаточной высотой, – покачав головой, сказал Атлас. – Впрочем, если ты встанешь на вершине ближайшей к тебе горы, твоя голова придется как раз вровень с моей. Кажется, ты человек довольно сильный: что если ты возьмешь небо на плечи, пока я исполню твое поручение?
Как вы помните, Геркулес был необыкновенно силен. А для того чтобы удержать небо на плечах, требовалась изрядная физическая сила. Если кто-то из смертных и был способен на такой подвиг, то только он. Однако эта задача казалась Геркулесу настолько трудной, что герой первый раз в своей жизни заколебался.
– Небо очень тяжелое? – поинтересовался он после некоторого раздумья.
– Нет, не очень, особенно вначале, – отвечал гигант, пожав плечами. – Но становится несколько обременительным, когда продержишь его тысячу лет!
– А сколько времени понадобится тебе, чтобы достать золотые яблоки? – спросил Геркулес.
– О, всего несколько минут! – воскликнул Атлас. – Я стану делать шаги по десять-пятнадцать миль и вернусь прежде, чем заболят твои плечи.
– Ну, хорошо, – отвечал Геркулес, – я поднимусь на гору и освобожу тебя от бремени.
У героя было доброе сердце и он решился-таки оказать гиганту услугу и отпустить его прогуляться. К тому же ему пришло в голову, что поддерживание небесного свода прославит его намного больше, нежели такой заурядный подвиг, как победа над стоглавым драконом. Поэтому он без дальнейших рассуждений позволил Атласу переложить небосвод с его плеч на свои собственные.
Благополучно сдав небо Геркулесу, гигант первым делом потянулся. Можете себе представить, что это было за зрелище! Потом он осторожно высвободил ноги из разросшегося вокруг них леса, а после внезапно принялся прыгать, скакать и плясать, радуясь своему освобождению. Он подпрыгивал на такую высоту, о какой никто и подумать не мог, и приземлялся так тяжело, что земля гудела и дрожала. Гигант громко ревел и смеялся, и хохот его гулким эхом отдавался в горах, словно они и гигант были расшалившимися братьями. Наконец, когда радость гиганта чуть поутихла, он вошел в море. После первого десятимильного шага вода доходила ему до колен, после второго была несколько выше колен и только после третьего поднялась почти до пояса: а ведь это была наибольшая глубина моря!
Геркулес смотрел вслед гиганту до тех пор, пока можно было различить его массивную фигуру. На расстоянии тридцати с лишним миль полупогруженный в океан Атлас все еще казался таким огромным, что его легко было принять за далекую гору. Наконец, исполин скрылся из виду.
Геркулес невольно задумался над тем, что ему делать, если Атлас утонет или будет растерзан стоглавым драконом, стерегущим золотые яблоки Гесперид. Как он освободится от неба, если с Атласом случится какое-нибудь несчастье? К тому же тяжесть, лежавшая на его голове и плечах, стала довольно ощутимой.
«Мне от души жаль бедного великана, – подумал Геркулес. – Если я устал после десяти минут, воображаю, как он утомился за целую тысячу лет!»
О, мои дорогие маленькие слушатели, вы не имеете никакого понятия о том, как тяжело голубое небо, которое кажется нам таким воздушным и легким! А еще резкий, холодный ветер, влажные, сырые облака, палящее солнце – все это делало положение Геркулеса крайне незавидным. Он уже начал бояться, что гигант вовсе не вернется, и, глядя вниз на землю, думал, что гораздо лучше быть пастухом у подножия горы, чем поддерживать небесный свод, стоя на ее вершине.
