Святослав, повернувшись, отломил и подал старику мякиш, где нет твёрдой корки, и ковш с питьём. При этом руки его подрагивали, а на ресницах поблёскивали слезинки. Впервые в жизни княжич так искренне и глубоко переживал душевное очищение. Поклон учителю был долгим, до тех пор, пока старик не закончил ответное слово о том, что он простил Святослава всем сердцем.
Оба неторопливо стали есть свои Прощенники, запивая медовой сурьёй.
Потом, по примеру Велесдара, отрок попросил прощения у тех, кто были далеко: у матери, нянек, дворни и всех, кого обидел за этот год. Ломоть хлеба и глоток сурьи передал им через священный огонь. После этого почувствовал ещё большее облегчение.
— Видишь, Святославушка, огонь вверху то на два, то на три языка разделяется? Значит, Купале угодна наша жертва и наши молитвы, и до всех, о ком мы просим, дошла наша просьба о прощении. Мы с тобой нынче омылись Купальской Водой, съели Прощенники, однако для полного очищения надобно ещё через Купальский Огонь пройти.
Святослав знал об этом. И прежде в Киеве, упросив кормильца Асмуда и нянек пойти поглядеть на праздник, он, невзирая на их уговоры и острастки, смело прыгал через кострище, которое разводили волхвы на берегу Непры. Но теперь, после бани, молитв Купале и взаимного прощения, после нескольких глотков медовой сурьи тело казалось вовсе невесомым. Вместе с душой оно играло и пело, радостная безудержная сила рвалась наружу. Разбежавшись, княжич вихрем пронёсся прямо сквозь красно-оранжевые языки, легко и свободно взмыв над кострищем, потом живо развернулся и помчался обратно. Он наслаждался этим волшебным вечером, мовью в бане и озере, воздушной лёгкостью тела и горячими объятиями купальского пламени, которое словно играло с ним и было совсем не страшным, даже когда задымился край рубахи и слегка обгорели ресницы и чуб.
Нарезвившись и напрыгавшись вдоволь, Святослав, запыхавшийся и счастливый, остановился перед Велесдаром и задорно выкрикнул:
— Деда, теперь твоя очередь!
И тут же спохватился: разве сможет старый кудесник прыгнуть через огонь? Но как же он тогда уважит Купалу?..
— Верно речёшь, Святославушка. Каждому положено Огнём Купальским очиститься, — поддержал кудесник и, взяв длинную жердину, подошёл к кострищу. Он принялся разгребать кострище, огонь которого поубавился, ветки и сучки прогорели, но от ало пышущих углей шёл ещё нестерпимый жар. Яркие угли снопами искр отвечали на движения старика. Ещё немного — и пышущие жаром угли вытянулись в длинную огненную дорожку, сверкая и переливаясь, будто малиновые звёзды.
Святослав видел освещённое бликами раздуваемых Стрибожьим дыханием углей сосредоточенное и вместе с тем необычайно одухотворённое лицо волхва. Губы старца беззвучно шевелились, он весь внутренне подобрался и будто наполнился светом, и отрок понял, что кудесник беседует с богами.
Велесдар подошёл так близко к огненной тропе, что Святослав забеспокоился, не вспыхнет ли сейчас подол его длинной рубахи. Ведь когда прыгаешь с разбегу, огонь не страшен, а стоять прямо у пылающих углей…
Как бы уловив эту мысль отрока, Велесдар подобрал рубаху, и… у Святослава перехватило дух почище, чем в бане и холодном озере, — от неожиданности он замер с открытым ртом и округлившимися очами. Старик спокойно шагнул прямо в кострище, и его нога по щиколотку погрузилась в раскалённые угли. Но вместо того, чтобы немедленно выдернуть её обратно, Велесдар ступил второй ногой и так, не спеша, прошёл через всю огненную дорожку, поднимая при каждом шаге завихрения из блестящих искр. Преодолев огнедышащий ковёр, он развернулся и вошёл в кострище снова. И опять Святослав не увидел никакого отражения боли на спокойном лице волхва. Старик даже разровнял ногой угли, чтобы было ровнее. Ой, что ж он творит?! Как такое можно выдержать, на таких углях можно только мясо жарить, а не босые ноги совать! — поразился Святослав.
Но ещё большее изумление ожидало отрока, когда кудесник, сев на колоду, стряхнул с подошв пепел и прилипшие угольки. Святослав не заметил ни страшных ожогов, которые неминуемо должен был получить Велесдар, ни даже простейших волдырей. Кожа оставалась такой же сухой и чистой.
— Как ты это делаешь, отче? — выдохнул поражённый Святослав.
— Все мы — дети и внуки богов наших, только в мирской суете забываем об этом. А кудесник должен хотя бы иногда вспоминать. Вот и я нынче, слава Купале, вспомнил… — просто ответил старец.
— А я смогу когда-нибудь так? — зачарованно глядя на волхва, спросил отрок.
Старик внимательно взглянул на него и ответил:
— Почему «когда-нибудь»? Ты сейчас сможешь! Купальское пламя не жжёт того, кто очистился душой и телом, кто чист помыслами. Ступай по огненной стезе, будто по траве шёлковой, и ничего не бойся. Только для начала делай мелкие быстрые шаги.
В спокойном голосе волхва было столько уверенности, что вдохновлённый Святослав подошёл к огненной дорожке.
— Слава Купале, богу славянской Чистоты и Здравия! — подбадривая, воскликнул Велесдар.
— Слава Купале! — выдохнул Святослав и, затаив дух, с замершим сердцем помчался по раскалённым углям.
То, что он ощутил, поразило его не менее. Угли не только не жгли ноги, но и казались… мягкими. Ошеломлённый отрок, делая мелкие быстрые шажки, пролетел единым духом всю двухсаженную огненную дорожку. Остановившись на зелёной траве, он восторженно воскликнул:
— Отче, Купальский Огонь и взаправду не сжигает мои ноги! И побежал обратно.
Окрылённый Святослав раз пять промчался туда-сюда через огненную тропу, прежде чем насладился своей победой над Огнебогом и получил на память небольшой ожог, когда захотел, подобно Велесдару, неторопливо прогуляться по углям.
* * *
Назавтра поднялись рано, едва Заря уронила на луга свои росистые перлы. Управившись по хозяйству, взяли большую холщовую суму для трав, берестяное лукошко для ягод, кое-что из еды и углубились в лес, который неумолчно шумел могучими кронами сразу за небольшой избушкой волхва.
— Нельзя драгоценный час терять, Купало нас не простит, ежели поленимся, — говорил Велесдар.
— А отчего именно сейчас травы собирать надо? — полюбопытствовал Святослав.
— Не только сейчас. Как только сойдёт снег, насытится земля духом Ярилиным, а Стрибожьи ветры просушат её и всякий злак пойдёт в рост, а в лесу закипит бурная жизнь насекомых и птиц, тогда уходим мы, кудесники, в леса и поля собирать Яров цвет. Но больше всего, конечно, зелья родит на Купалу, вернее, в купальскую седмицу — последнюю седмицу месяца Червеня. Тогда всякие коренья, душистые цветы и листья собираем, потому как в эти дни в них содержится самая великая лечебная сила.
Святослав вспомнил, как теремные девки рассказывали про волшебный цветок Папороти, который цветёт только в один день, именно на Купалу, и отцветает в одночасье, так что надобно его успеть сорвать, и тогда он укажет клады великие.
— Деда, а ты ходил в Купалину ночь за Жар-Цвет-Папоротью?
