И снова меняется видение. Связанные русы бредут унылой цепью, а плети на сей раз хазарских всадников то и дело свищут в воздухе, расписываясь кровавыми знаками на спинах пленников. Русов, как скот, гонят на рынок рабов, где их, как и тысячу лет назад, перекупят византийцы либо волохи и навсегда увезут в свои земли.
— Такие страшные унижения русам приходилось терпеть разве что во времена вавилонского рабства у Набсура, — тяжко вздохнул Велесдар. — Но тогда русы во время землетрясения убежали на родину. А теперь сама наша отчизина под хазарами. Уже триста лет те хазары владеют нами. Правда, последние сто лет Киев благодаря стараниям деда твоего, Олега Вещего, заключившего договор с варягами, избавился от хазарского ига, но многие русские земли до сих пор под ними и платят дань. Могуч ещё Каганат, да и в дружбе он с хитрой Визанщиной. Греки, они ведь племя себе на уме. Более тысячи лет мы с ними воюем, миримся и ведём торг. Пращуры называли их хитрыми лисами за велеречивость, коварство и ложь. Сами ромы, когда подчинили греков, не ведали, что тихо и незаметно, где золотом, где посулами, лестью или другой хитростью, на которую они весьма горазды, скоро покорённые превратятся в правителей и будут владычествовать не только над своей Грецией, но и надо всей восточной частью огромной Римской империи, которая теперь называется Византией.
Так и с Русью. Воевать с нами на равных они могли, только когда в пять — десять раз превосходили силой. Их воины обабились, изнежились, потому греки предпочитали заключать с нашими князьями мир и платить дань. Но всегда искали у Руси слабину, чтобы в момент войн или междоусобиц нарушить договор и ударить в слабое место.
Когда Русь обосновалась на берегах Русского и Синего морей, то возвела там чудные грады, какие не построить грекам, — Сурож, Хорсунь и иные, посвящённые богам Солнца. Тогда греки стали приходить на торжища наши, строить свои дома для торговли и обмена, посылать своих юношей, и было так четыреста лет. А потом вдруг русы увидели, что повсюду ходят не купцы греческие, а воины их с мечами и в броне. Греки незаметно всё прибрали к своим рукам и стали хозяйничать, а славяне — на них работать. И пришлось Пращурам проливать свою кровь, чтоб грады те вернуть обратно Руси. А нынче опять они в руках врагов наших, и святыни древние валяются, затоптанные в прах, и земля та огречилась…
Те же хазары не без помощи византийцев на наших землях сидят. Их стратигосы обучают хазарских воевод, как с нами лучше сражаться, как хитростью и обманом действовать, чтоб своей цели добиться. Гляди, гляди пристальней, княжич! Это — Волхов-река, и вдоль неё идёт дед твой Рурик с варягами-русь. Рядом братья его Синеус и Трувор. То идут они по зову их деда князя Гостомысла и народов земли Новгородской: словен, кривичей, чуди, веси, мери и прочих. А там, видишь, течёт русская дружина на битву с хазарами, разворачивается крыльями и бросается на врага, а впереди — статный витязь на белом коне? Это дед твой, князь Рарог-Рурик, за русскую землю сражается. И отец твой Игорь, и дядька его Ольг Вещий также за Русь радели и избавили Киев от хазар, печенегов и прочих врагов. Ваш род происходят из варяжского рода рарогов-соколов…
— А варяги, они кто, наши? — спросил Святослав, вспомнив про дядьку Свенельда, кормильца Асмуда, охоронца Фарлафа и многих других воинов, называемых варягами.
— Когда-то, после Исхода из священного Семиречья, наши Пращуры разделились. Потомки отца Ория, племена словен, русов, сербов, чехов и хорват, пошли на полдень и заход солнца, — к Непре, Нестре, Русскому морю и Дунаю, к Карпатским горам и Ильмерскому озеру. А племена вендов захотели унести своих богов к западно-полуночному морю и осели на его берегах, а также по рекам Лабе и Одре и стали полабами и ободритами. И другие славяно-русы, что называются ваграми, лютичами и поморами. А также ругами, живущими на острове Рюген, или Руян, со столицей Архона. Там находится главное святилище — храм Световида, куда со всех окрестных земель стекаются богатые дары. Моравы — отменные мореплаватели, храбрые и умелые воины, отсюда и их название «варяги» от древнего «вагара», что значит «отважный, удалой». Они занимаются как торговлей, так и военными походами, и сбором дани с окрестных племён. Многие народы с охотой нанимают их на службу. Ромеи, к примеру, издавна приглашают их в своё войско как союзников, называя «верингами». А нам, так сказать, сам Радогощ велел вести с ними совместные торговые, военные и прочие дела, потому как корни у нас одни. Пребывая в окружении саксов, франков, свеев и прочих нурманов, поморы, конечно, многое от них переняли, но сохранили и древнеславянское верование, и своих богов. Само имя Рурик, или Ререк, происходит от Рарог, что означает «сокол». Это племенной знак славян-ободритов, также сохранившийся от нашей единой веры, где Сокол есть воплощение Духа Рода Всевышнего. И то, что в тебе, Святослав, кровь умеющих постоять за себя ободритов-вагров течёт — хорошо, поскольку храбрость и смелость рарожичей непременно нужны князю Руси в сии непростые времена…
И опять в кринице разгорелась кровавая сеча. Свистели стрелы, храпели, кося обезумевшими очами, кони, сшибались в смертельных поединках воины, а впереди вновь скакал молодой витязь на белом коне.
— Тот витязь — ты еси, князь Святослав! — промолвил старик и, наклонившись, вдруг замутил воду в кринице.
— Что ты, я дальше видеть хочу! — обиделся малец.
— Нельзя дальше смотреть. Даждьбог не дозволяет зреть грядущее, и в том — великая премудрость, за которую мы его восхваляем. Вот и всё пока, сынок. Давай поблагодарим Криницу, Числобога и Купало за то, что дали нам увидеть прошлое!
Отец Велесдар, а за ним и Святослав сорвали несколько росших неподалеку цветков и бережно опустили на чистое зерцало живой воды.
— Многое из увиденного тебе ещё непонятно, — говорил кудесник, когда они возвращались к избушке. — Но теперь оно всегда будет жить в твоём сердце, и по мере созревания ума ты сможешь оценивать всё по-иному…
— Жалко, что видения кончились, — вздохнул Святослав, — они были страсть как интересными…
— О, ты прикоснулся только к самой малости! Впереди ещё столько непознанного, что не хватит и целой жизни, а нам с тобой лишь один годок выделен. Так что давай дальше трудиться! Принеси-ка нож, — велел кудесник, — я покажу тебе, как вырезать деревянную ложицу…
Глава 5
Колядские святки
Крепкие кони играючи несли княжеские сани сквозь снежную круговерть, вздымая копытами облачка морозной пыли.
Неисчислимые рати снежинок стремились к земле, принаряженные белым убранством дубы и берёзы выглядели не менее красиво, чем роскошные сосны и ели. Метель, бушевавшая несколько дней, наконец, поутихла, и Ольга решила наведаться в загородный терем, а заодно и прокатиться по свежему воздуху. Справившись с делами, она возвращалась в Киев.
Верховые гридни, сопровождавшие княгиню, молодецкими посвистами и гиканьем подзадоривали лошадей, гарцевали, стремясь показать свою удаль, и просто радовались погожему морозному дню и наступающим Колядским святкам.
Невесёлые думы Ольги понемногу развеивались. На неё, родившуюся и выросшую в Плесковских местах, эта белая морозная круговерть тоже оказывала воздействие, подобно колдовским чарам. Казалось, ещё немного сумасшедшего полёта сквозь волшебство белой пелены, и она очутится в памятном с детства краю бесчисленных озёр, плёсов, чистых рек и могучих дубовых лесов, в своей маленькой веси Выбутово, где она именовалась ещё не Ольгой, а Прекрасой, споро управлялась со всякой работой, а перед праздниками, напарившись в бане, с визгом удовольствия вместе с другими девушками ныряла в ледяную воду. А однажды по весне, когда пробудилась природа и вешние запахи дурманили голову, лишая по ночам сна и наполняя непонятным томлением крепкую девичью грудь, в Выбутово приехал новгородский купец, давний знакомец отца. Они вдвоём долго о чём-то толковали в горнице, а когда она по просьбе отца принесла свежего берёзового сока, то почувствовала на себе пристальный, будто оценивающий взгляд дальнего родича. Приученная не задавать лишних вопросов, Прекраса ждала, всякий раз внутренне замирая, что родитель вот-вот сообщит ей или матери о причине приезда гостя. Но ни в тот день, ни после отец так и не проронил ни слова. Случай сей уже почти выветрился из девичьей памяти, когда через две или три седмицы в их крохотный посёлок пожаловали неожиданные гости — пять или шесть незнакомцев в богатой одежде, на дорогих конях, а с ними около трёх десятков вооружённых воинов. Отряд достиг веси уже в темноте. По деревянному настилу двора застучали лошадиные копыта, послышались голоса, началась, как обычно в таких случаях, суета. Несколько человек остановились на ночлег в их доме. Одним из них был тот самый купец-родич, а среди троих других девушка сразу отметила кряжистого мужа лет тридцати. По всему было видно, что он самый главный в этом отряде. От незнакомца исходила сила и уверенность, говорил он мало и негромко, но всякое указание его исполнялось тут же. Женским чутьём Прекраса угадала в нём настоящего воина, смелого и решительного. У такого слово и меч друг от друга неотделимы. Воспитанная на представлении, что именно таким и должен быть настоящий муж, Прекраса чувствовала приятное волнение, когда приносила еду и питьё гостям. Когда же незнакомец окинул взором её ладную, источающую весеннюю девичью силу фигуру, то она с удовольствием полоснула его своим особенным взглядом, который разит прямо в сердце, не разбирая, хорошо ли владеет мечом супротивник и есть ли на нём кольчуга и латы.
