Книга Святослав. Возмужание, страница 28. Автор книги Валентин Гнатюк, Юлия Гнатюк

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Святослав. Возмужание»

Cтраница 28

Молотило зашатался и осел на снег. Вскочив, вновь кинулся в атаку, но уже не так рьяно, а вскоре опять рухнул, бормоча что-то невнятное. Славомир легко поднял его, поставил на ноги и новым страшным ударом уложил на лёд.

Дружинники со вторым десятским и тиуном уже разгоняли остатки побоища, связывая особо ретивых драчунов, когда Кандыба обратил внимание на Славомира, истязавшего кузнеца.

— Хватит! — подошёл он. — Убьёшь ведь насмерть…

Только тогда Славомир остановился, перевёл дух, пнул Молотило, который уже не мог подняться, и промолвил почти спокойно:

— А пущай не задирается…

Мимо проехали два дружинника, между которыми, опустив глаза, хмуро шёл вожак крайчан. Следом провели ещё несколько ярых драчунов, которых, в назидание прочим, следовало прилюдно наказать на Судной площади.

— Взять и его? — Славомир кивнул на кузнеца. Кандыба махнул рукой:

— Возиться с ним, ещё помрёт по дороге… Думаю, он своё сполна получил, твои кулаки почище плетей будут. Ты хотел нынче в кулачном бою поучаствовать, доволен теперь?

Славомир пожал плечами, сел на коня, взял поданный дружинником щит, и они неспешно поехали к граду. Несколько саней, спустившись на лёд, собирали последних раненых. Четверо драчунов в этой схватке испустили дух.


На Подоле в крайней избе жена кузнеца поджидала своего мужа и, глядя на полную Луну-Макошь, просила:

— Пресветлая Макошь, пусть он поскорее домой воротится, он же такой шальной, когда упьётся, в драку первый лезет, хоть бы живой остался!..

Было уже далеко за полночь, когда послышался скрип саней и голоса. Яростно залаял Волчок. Как была в домашней длинной сорочке и безрукавке, Молотилиха выскочила к воротам, которые специально не затворяла. Сани уже стояли во дворе, и несколько мужчин — знакомых и незнакомых — несли неподвижного супруга.

Молотилиха запричитала, всплёскивая руками, будто раненая утица крыльями:

— Что ж ты, окаянный, что опять натворил? Ведь насмерть, насмерть убили, что теперь будет?! А-а-а!

— Да жив он, — бубнил черноволосый крайчанин с окровавленным ухом, пронеся кузнеца через сени и помогая уложить на широкой лаве. — Нашего Комеля вон вовсе в холодную забрали, а твой Молотило чудом в руки к тиуну не угодил. Ничего, он — что скоба стальная, тонок, да не ломается, выдюжит!

Люди поспешно ушли, а Молотилиха, заперев ворота и двери в сенях, бросилась к мужу, раздела его, промыла раны приготовленным заранее отваром трав, намазала целебными мазями. Знала ведь, чем обычно кончается поход мужа «поглядеть на празднества».

— Поглядел, окаянный, я те в другой раз погляжу! — роняя горючие слёзы, одновременно угрожала и причитала она.

Молотило застонал, веки его дрогнули и приподнялись. Кузнец пытался сообразить, на земле он ещё или уже в Ирии. Услышав привычные упрёки и причитания жены, облегчённо вздохнул и прохрипел:

— Доныне был я… самый сильный на Подоле, а может, и на всей Руси… А теперь побил меня… молодой дружинник… Ох и лютая была свара! Все предыдущие Колядские святки по сравнению с этими — игрища… А побил-таки меня молодой дружинник, разрази его Перун!

— Лежи, пёс, не лайся! — отвечала жена, растирая его девятисильным настоем.

Расстроенный кузнец замолчал и долго лежал так. Потом с великим трудом и кряхтеньем встал и поплёлся во двор по нужде. Туда вышел, а назад уже никак. Так и нашла его жена, завалившимся на снег, поставила на ноги и, опять костеря за вчерашнее побоище, повела в тёплую горницу.

Благая Макошь вышла из-за туч, озарила снега, сады, дома и огнищанские ямы, заглянула в крохотное слюдяное окно кузнецовой избы, будто хотела сказать: «Так его, мать Молотилиха! Ругай мужа, властвуй! А когда Молотило опять в силу войдёт, прибежишь за клуню плакать и меня призывать. Но не проси тогда на мужа управы и немощи всяческой. Я же вижу, как ты укладываешь его в постель, как обнимаешь нежно и лобзаешь ласково. А он, только на ноги встанет и браги выпьет, изобьёт тебя при первом же случае. Так вы все, жёны, делаете, — когда мужи обижают вас, плачете, а когда они в слабости, убиваетесь…»

И плыла Макошь по небу, то прячась за тучами, то отражаясь в снегах, объявших кусты и деревья, луга и нивы, под которыми земля тихо спала, укрытая серебряными покрывалами, дожидаясь весеннего Яра.


Утром Святослав пробудился, словно его кто-то толкнул в бок. Но вокруг царила необычайная тишина. Метель, бушевавшая несколько дней, наконец утихла. В избушке было темно и холодно. Вставать не хотелось, — так уютно было на лежанке под тёплыми кожухами, но подпирало по нужде. Полежав ещё немного, отрок вскочил, сунул ноги в валенки, накинул кожух и выскочил во двор. Глаза резануло от белизны, пушистый снег медленно и беззвучно продолжал падать с неба.

Вернувшись в избушку, дрожа от холода, Святослав зажёг лучину, оделся потеплее и начал управляться по хозяйству. Перво-наперво растопил приготовленным с вечера хворостом печь. Когда она загудела и заиграла огненными бликами, сразу стало теплей и уютней. Потом пошёл через сени во вторую половину доить козу, которая отчего-то упрямилась, не хотела есть, и перевернула подойник. Отругав её, Святослав расчистил деревянной лопатой подходы к поленнице, принёс и аккуратно уложил за печкой новую порцию дров с улицы, чтобы подсохли, убрал в избушке. Подумав немного, решил испечь себе на завтрак блинов с мёдом и заварить душистых трав — для праздничного стола будет в самый раз, сегодня ведь начинаются Колядские святки. Грустно, конечно, одному встречать праздник, но ничего не попишешь — отец Велесдар ушёл по неотложному делу.

Накануне, когда разыгралась метель и снегом перемело все тропы, Велесдар посылал Святослава время от времени звонить в било.

— Вдруг кто из путников в лесу заплутает, — говорил он. Кто в такую погоду может отправиться в путь? — думал Святослав, раз за разом ударяя в медное било, чьё гулкое звучание разносилось окрест, вплетаясь в жалобное завывание ветра.

Но Велесдар не зря имел волховское чутьё. Не далее как позавчера, едва Святослав вернулся в избушку, за дверью послышался шорох, стук, и на пороге, весь с ног до головы облепленный снегом, появился человек. Только когда он отряхнулся, узнали Степко — ученика кудесника Хорсослава.

— Уфф! — выдохнул он. — Как хорошо, что вы в медь били, метель такая, что я уж по лесу кружить начал.

— Что стряслось, отроче? — обеспокоенно спросил Велесдар.

— Беда, отче. Хорсослав на днях поскользнулся на склоне и угодил в овраг. Ногу сломал, голову сильно зашиб. Я, что мог, сделал — отвар травы дал, ногу в лубок закрепил, одначе худо ему — горит весь и бредит. Вот я и прибежал…

— Хорошо сделал, сынок. Что ж, пойдём! — Велесдар стал собираться. — Ты дома останешься, — велел он Святославу, — о Белочке побеспокойся, в грамоте поупражняйся. Ежели всё будет в порядке, к послезавтрашнему ворочусь…

И они со Степко скрылись за непроницаемой снежной пеленой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация