— Видишь, княжич, сколь крепкий струг получается, такой и на мелководье загнать не страшно, да и волоком без всякой опаски тащить можно, — подсказывал мастер Орёл, оглядывая, как справляются юные помощники.
Потом делали углубления и накрепко вставляли в них кокоры, на которые затем можно будет крепить набойные доски внаклад или вгладь. Постепенно всё послушнее становились орудия в руках, глаже тесались доски, плотнее ложились в щели просмоленные жгуты конопляной пакли, прочнее входили в пазы деревянные замки, собирая будущее судно в единый остов.
— Поди ж ты, кабы не княжеское звание, добрый был бы у меня помощник! — дивился мастер, радуясь и одновременно немного ревнуя Святослава к своему ремеслу.
Наконец, наступил день, когда первую лодию, сработанную почти полностью руками юных дружинников, спустили на воду. Как водится, посвятили её Перуну, жрец излил на судно и в воду немного священной сурицы, и, поскольку приспел обеденный час, все поспешили к столу. Только молодёжь не уходила, любуясь своей работой.
— Гляди, как легко волна-то её вздымает, — говорил один, — а как хороша, будто лебедь чёрный!
— Поднять бы сейчас парус да испытать! — воскликнул другой.
— Так паруса ещё нет, — возразил третий.
— Зато вёсла есть, на вёслах выйти хоть сейчас можно! Святославу не менее прочих хотелось испытать созданную ими красавицу на ходу.
— Кто хочет плыть? — спросил он.
— Я!
— Я!
— Я! — выкрикивали наперебой юноши.
Святослав быстро отобрал два десятка и первым вскочил в лодию.
— Ты будешь кормщиком? — спросил Гарольд.
— Нет, ты садись за правило, а я пойду загребным! — отвечал Святослав, садясь у правого борта.
Ещё миг — и, подчиняясь дружным взмахам вёсел, сверкая просмоленными воронёными боками, лёгкая лодия птицей понеслась по речной волне.
— Гляди, не утерпели-таки, решили на ходу испытать, вон они! — указал кто-то из мастеров на реку.
— Ох, ну до чего непоседлив молодой княжич!
— И охороны не взяли…
— Зачем им охорона, они вон уже сколько упражняются на вёслах, дело знают.
— В затоне да на мелководье упражняться — это одно, а совсем другое — на середине реки, вишь, к устью Почайны направились. Лишь бы к шуйскому берегу не подались… — прогудел старик мореход, глядя на гребцов из-под козырьком поставленной длани.
— А отчего к тому берегу нельзя? — спросил чумазый подмастерье.
— Там при впадении Почайны в Днепр стремнина скорая и коварных каменьев под водой много, не знаешь — враз налетишь, — отвечал старик, не отрывая глаз от реки, — а вода, она ни хмелю буйного, ни лихости излишней не любит…
Многие побросали трапезу и тоже стали глядеть на реку. Некоторые побежали к берегу.
Лодия между тем скользила по речной волне. Увлекшись, юные гребцы не заметили, как оказались на месте слияния рек, где стремнина тут же подхватила и закрутила лодию. Юные вои, поборовшись с течением, видно, решили править обратно, но повернули неумело, слишком резко, и течение тут же крутануло их так, что борт зачерпнул воду.
— Назад, назад правьте! Держи нос против течеи! — кричали старики, хотя отроки их не могли слышать.
Стремясь вырваться из цепких лап стремнины, гребцы яростнее заработали вёслами. Мышцы на их крепких спинах и загорелых руках едва не звенели, подобно тетиве лука, от напряжения, а вёсла прогибались, готовые вот-вот сломаться, но их сносило всё дальше к левому берегу.
— А ну, ребята, на вёсла, молодёжь выручать! — крикнул Орёл. — А ты, — обратился он к чумазому подмастерье, — живо в Стан за подмогой!
Схватив на ходу верёвки, некоторые из мастеров, рыбаков и охоронцев попрыгали в две другие лодии и отвалили от берега.
В этот миг Святославова ладья, видимо налетев с ходу на неприметный под водой камень, вдруг резко подпрыгнула, накренилась и перевернулась. Гребцы оказались в воде, и теперь уже никто, кроме них самих да батюшки Перуна, прийти на помощь не мог. Стремниной их повлекло вниз, туда, где в окружении белой пены грозно рычал водоворот.
На берегу послышался топот — это с сотней дружинников примчался оповещённый о несчастье воевода Свенельд.
При взгляде на реку сердце Свенельда сжалось. Беда! Не дай боже, с княжичем что случится, не сносить тогда головы! А где же Гарольд, сын? Неужто тоже там? Какое лихо, худшего нельзя было и придумать!
Проклиная беспечность охоронцев и призывая на помощь всех богов, Свенельд, стараясь не глядеть на посеревшие лица начальников, раздавал короткие и резкие, как удары плети, наказы.
— С верёвками, живо! Не допустить до водоворота! Сам головы поснимаю, ежели не спасёте княжича! — хрипло скомандовал он, и дружинники помчались на лошадях вниз по реке.
Когда Святослав понял, что им не выгрести против стремнины, он, барахтаясь в воде, сиплым голосом велел находившимся рядом товарищам:
— Давайте… по течению… Только забирайте… ближе к правому берегу… вынесет…
Самым трудным было пристать к берегу, прежде чем их унесёт к острым валунам, некоторых уже больно ударило о подводные камни. Но вот впереди показались дружинники во главе со старшим Горицветом, которые бросали арканы и сами, обвязавшись верёвками, кидались в стремнину и вылавливали незадачливых гребцов. Живы оказались все, только двоих вытащили без памяти и долго приводили в чувство, откачивали и поили вином.
— Хорошо, что не попали на камни, а оттуда — в водоворот, — возбуждённо говорили очевидцы, — иначе костей бы не собрали! Слава Перуну, всё обошлось!
— А может, княжича сам Перун милует? — задумчиво произнёс старый мастер и, покачав головой, отправился к своим недостроенным лодиям.
Когда поулеглись первые страсти и минули самые худшие опасения, Ольга, вызвав в гридницу Свенельда и Святослава, разразилась страшной грозой.
— Чтоб с нынешнего дня, с этой самой минуты мне больше никаких вёсельных походов и забав с лодиями! Никаких построек и маханий топором, будто на верфи работников не хватает! Для того ли я велела боярских детей собрать, чтоб они, как простые рукомысленники, лодии себе на погибель строили? — метала она молнии в Свенельда. Затем повернулась к Святославу: — Ежели ещё раз кого на верфи увижу, тотчас велю разогнать всю Малую Дружину!
Хмуро молчавший и переминавшийся с ноги на ногу княжич вскинул голову.
— Не надо, мамо! — просительно испуганно проговорил он. В голосе матери была такая решимость, что он почувствовал — угроза может исполниться. Как же тогда без воинского учения, без Малой Дружины, в которой вся его жизнь и мечты?!
Глаза княгини пылали неукротимым огнём.
— Подите вон с очей моих! — велела она. — А тебе, воевода, в последний раз реку: за князя головой отвечаешь, нынче она с тебя едва не слетела…
