Ольга задумалась. Вдруг и впрямь Святослав научится видеть то, что недоступно простым смертным, и сможет читать мысли людей, как эти независимые гордые волхвы? Но не станет ли он сам таким же гордым и независимым, не отвадит ли это обучение сына от матери? Что, ежели Святослав после этого только волхвов станет слушаться?
— Когда думаете начинать учение и где? — спросила она. — Сюда будет приставлен кто-то из кудесников или Святославу надо ходить на Требище?
— Тебе ведомо, мать княгиня, — не допускающим возражения тоном продолжал Могун, — что княжич должен уединиться от мира и от людей и жить с волхвом в Кудесном лесу, оставаясь наедине с богами…
— В лесу? — всплеснула руками Ольга. Синие очи на округлом лице стали большими и глубокими. — Отчего ж непременно в лесу? У меня за Киевом два теремных двора, там тихо, никто мешать не будет. Я охрану надёжную дам! — Ольга встревожилась всерьёз. На целый год отпустить сына в лес с дикими зверями и колдунами?!
Могун покачал головой:
— Тому, кого оберегают сами боги, стража не требуется. Не волнуйся, мать княгиня, ничего худого с княжичем случиться не может, только доброе, истинно реку тебе!
В это время послышался топот ног по ступеням сверху, где находились княжеские покои, дверь широко распахнулась, и в гридницу вбежал юный Святослав в одной длинной ночной рубашонке.
— Где мой Кречет? Ульяна сказала, что он здесь! — воскликнул он.
Увидев пардуса, стремглав бросился к нему и взялся за изукрашенный чеканкой ошейник. И лишь тогда заметил, что кроме матери и верного пардуса, с которым он проводил время в борьбе и беготне по терему, на лаве сидели чужие люди. Княжич нахмурился и серьёзно стал разглядывать старцев. Могуна он узнал почти сразу, потому что видел его несколько раз на Требище и в праздники. А вот другого старика припоминал смутно. Кажется, он приходил давно, во время какой-то тяжкой болезни… Святославу эти воспоминания не понравились, и он нахмурился ещё больше.
— Скажи, юный княжич, ты знаешь, кто я таков? — спросил Великий Могун.
— Знаю, — ответил Святослав, тряхнув неостриженными тёмно-русыми волосами, — ты главный киевский волхв, режешь коз и овец на Капище…
Могун улыбнулся:
— А знаешь ли ты, что волхвы с богами говорить умеют, людей врачуют, язык зверей и птиц понимают?
— Знаю, не маленький, — с некоторой обидой буркнул Святослав.
— Дозволь, мать княгиня, — обратился Могун к Ольге, — спросить у самого юного княжича, желает ли он учиться волховству и тайным Ведам в лесу у кудесника Велесдара?
Ольге ничего не оставалось, как с деланым безразличием пожать плечами, тем более что вопрос хитрый волхв уже задал.
Святослав взглянул на мать, на волхвов, почему-то на своего пардуса, которого продолжал держать за ошейник, потом опять на волхвов.
— Правду речёшь? — спросил он, весь напрягшись и вперив немигающий взор в Могуна.
— Богом Велесом клянусь, правда. Пришла пора твоей учёбы, — серьёзно и спокойно ответил Могун.
Малец вмиг преобразился: глаза его засияли голубыми звёздочками, чело озарилось детским восторгом.
— Ехать сейчас надобно? — не скрывая нетерпения, спросил он, не отрывая восхищённого взора от Велесдара, про которого няньки и девки в тереме рассказывали столько невероятных и удивительных историй! И вот теперь сам Велесдар будет обучать его волшебству, и где? В глухом лесу, где полно диких зверей, где нет ни челяди, ни надоедливых дядек, ни зоркой стражи, следящей за каждым его шагом! Душа юного княжича пела, и он готов был ехать немедля, хоть на ночь глядя, прочь из терема.
Детское сердце так горячо, а глаза так правдивы, что его состояние поняли и волхвы, и мать.
— Мы скажем, когда надобно будет ехать, Велесдар должен всё подготовить, — несколько охладил пыл Святослава Могун.
Ольга уже с плохо скрываемым чувством досады, обиды и материнской ревности велела сыну:
— Пора ложиться спать! Святослав взглянул исподлобья.
— Без Кречета не пойду! — заявил твёрдо, как отрезал.
— Ладно, — махнула рукой Ольга, — забирай своего Кречета и иди…
Дверь за княжичем затворилась, и в гриднице повисла напряжённая тишина.
— Пардус — зверь гордый, — проговорил, будто сам себе, до сих пор молчавший отец Велесдар. Ольга думала, что старик и вовсе задремал. — В неволе он не размножается, — продолжал кудесник, — и долго не живёт, как его ни корми и ни пестуй…
— К чему это ты, отче? — настороженно спросила Ольга.
— А к тому, мать княгиня, что сын твой, как русский пардус, не предназначен в неволе жить. Чтоб суметь вольной Русью править, он сам вольным и сильным должен быть. Не гневайся на сына, что рвётся он из отцовских хоромин, для него скоро вся Русь родным домом станет, и стезя его освящена самими богами. Не иди супротив! — то ли уговаривая, то ли предостерегая, заключил Велесдар.
Оба кудесника встали и, слегка поклонившись, с достоинством пошли вон из гридницы.
Ольга, тоже чуть склонившая голову в ответ, осталась стоять у лавы задумчивым немым изваянием.
Глава 2
Праздник богов
Пройдя по звериной тропке вдоль ручья, Велесдар вышел к тому месту, где прозрачные струи сливались с небольшой рекой, а на поляне возвышался Священный дуб. На высоте примерно пяти саженей, там, где начинались ветки, можно было разглядеть выступы четырёх кабаньих челюстей. Когда-то аккуратно вставленные в древесину, они давно заросли и стали единым целым с Перуновым дубом. Потому что дикий кабан — вепрь — является одним из священных животных Перуна. Он силён, могуч и бесстрашен, а дубовые желуди служат ему любимым лакомством.
Под раскидистой кроной старец остановился. Оглядевшись, прислушался. Никаких посторонних звуков, кроме журчания воды, шума молодой листвы и щебета птиц.
Велесдар, опершись руками на свой посох, прислонился спиной к грубой коре старого дуба. С этой стороны кора была тёплой, видно, солнце, отражаясь от зерцала водной глади, нагрело ствол.
— Здравствуй, Дуб-Отец! — запрокинув голову к зелёной кроне, приветствовал его кудесник. — Мы оба прожили долгую жизнь, но моя по сравнению с тобой — будто капля из этой реки. Человеческий век недолог, мои годы уже на закате, а ты по-прежнему силён и крепок. Ты — обиталище самих богов и имеешь могучую силу, что растекается по твоему стволу и ветвям. Поддержи и укрепи моё стареющее тело. Не для себя прошу, Дуб-Отец, важное деяние предстоит мне исполнить от имени всех кудесников…
Волхв постоял, тесно прислонившись к дереву, с закрытыми очами. Постепенно стала исчезать усталость от долгой ходьбы, тело наливалось крепостью. Потом, отойдя от ствола на несколько шагов, Велесдар поднял посох над головой, держась за него обеими руками, и потянулся вверх, к Хорсу, так что все члены тела захрустели, а жилы натянулись, подобно тетиве лука. Кудеснику показалось, что он начал быстро расти и скоро достиг руками упругой синевы Сварги. Всё так же, крепко держась за посох, он медленно прогнулся назад, а затем наклонился, насколько мог, ниже, наслаждаясь приятной болью в натруженной пояснице. После третьего наклона боль вовсе исчезла, а внутри появились лёгкость и радостное ощущение силы и бодрости. Старик удовлетворённо крякнул, сказав себе, что теперь ещё полдня можно идти без устали.
