Нынче внутри было пусто, а на душе тошно. Малуша спала подле, прижавшись к его боку. Тёмное шелковистое одеяние беспорядочным комом валялось на лаве.
Святослав пошевелился, и чуткая Малуша сразу встрепенулась и пробудилась.
— Уходи! — тихо сказал княжич.
Сразу угадав его настроение, Малуша быстро облачилась и кротко прошептала:
— Прости, княжич, я только утешить тебя хотела, от чёрных дум отвлечь. Люб ты сердцу рабы твоей верной, прости!
И выскользнула за дверь.
Святослав тоже поднялся и, натянув порты, спустился через заднее крыльцо на теремной двор. Он чувствовал себя липким, противным и грязным, будто не мылся целый месяц. Поэтому вылил на себя жбанов пять холодной колодезной воды и впервые не стал творить обычную утреннюю молитву богам, — ему отчего-то было стыдно.
«Что же произошло сей ночью? — вопрошал себя Святослав. — После близости с Ладомилой всегда было спокойно и светло, а сейчас так скверно на душе, отчего?» Этот странный квас и необычный танец впрямь будто околдовали, и он сделал что-то не так, в разлад с совестью, а значит — против законов Прави. Худо! Выходит, его тело взяло верх над разумом? Для славянина, а тем паче для воина это не оправдание, а позор!
С тяжким сердцем покинул Святослав терем в этот день. После того случая на душе долго оставался неприятный осадок, и воспоминание о собственной слабости невольно кололо изнутри, когда на глаза попадалась ладная девица или молодая женщина.
Малуша вновь была незаметной и кроткой. Она почти постоянно находилась при Ольге, хлопоча то в гриднице, то в поварской, то при княжеских каморах, амбарах и ледниках.
Малуша и её брат Добрыня появились в теремной службе не так давно. Их привёз воевода Свенельд, взял как дань с уличей. Уличи отчаянные воины, живут на бывших дакийских землях и за добычей хаживают за Дунай, где живёт много богатых греческих купцов. Среди захваченных богатств и рабов оказались и Малуша с Добрыней. Некогда ещё подлетками они были захвачены печенегами и проданы в рабство. Сменили нескольких хозяев, однако, по большому счёту, брату с сестрой повезло, — они попали в услужение к одному из ромейских вельмож, что владел землями по правому берегу Дуная, и весь уклад его жизни тяготел к римскому, как и роскошный дом, и поместье, в котором Добрыня отвечал за конюшни, хозяйственную утварь и многочисленных рабов.
Малуша служила в доме на женской половине, была помощницей хозяйки и дочерей вельможи.
Как брат, так и сестра изучили придворные манеры и обхождение ромеев, блюда греческой и римской кухонь. Зная, сколь ценно это для княгини, воевода и прислал попавших к нему в руки пленников в дар Ольге.
Умеющая предугадывать желания и расторопно исполнять их, Малуша понравилась Ольге и вскоре из простых теремных девушек стала ключницей. При этом скромная, тихая и покорная в присутствии княгини, она без труда умудрилась взять верх над всеми теремными людьми, начиная от поварёнка и младшей сенной девушки до главного повара и охоронцев. Все они беспрекословно подчинялись её распоряжениям.
Простодушные русы ещё не были искушены в науках придворной борьбы, основанной на лести, хитрости, коварстве, обмане. Ещё сильно было почитание славянских божеств, купальской чистоты и законов Прави. Гниль разложения ещё не проникла внутрь, роскошь и праздность ещё не были почитаемы, а, напротив, порицались и высмеивались. Среди этих простосердечных людей молодая, но весьма умудрённая в искусстве придворных интриг Малуша шла к цели легко, будто нагретый нож в масло. Да и брат её, попав на княжескую конюшню вместе с четырьмя лошадьми ромейского вельможи, из конюха быстро сделался главным человеком в решении всех хозяйственных дел.
Весна сменилась благодатным летом, а потом и оно пошло к своему золотому закату. Неприятные чувства по отношению к Малуше вскоре сгладились и забылись. Святослав стал замечать, что его вновь волнуют короткие обжигающие взоры ключницы, её молодое тело. И опять всё повторилось. Горячее, жадное насыщение плотью, а потом отталкивающее равнодушие, подобное состоянию обжорства после обильной еды, при одном взгляде на которую возникает отвращение. Святослав сам дивился своему поведению. Он не ведал, что Малуша прежде исправно прислуживала не только госпоже и дочерям вельможи, но, случалось, и самому господину в качестве наложницы. Опыт, обретённый ею в ромейском рабстве, был обширным, и одним из искусств, которым она овладела, было умение обольщать мужчину, служить ему утехой, распознавая и угождая всем его желаниям. При этом смекалистый ум подсказывал ей, как незаметно суметь управлять хозяином в достижении собственных целей. Именно благодаря этому умению и обрела Малуша твёрдое положение в доме вельможи, и про брата не забыла. Теперь те же приёмы были использованы ею в княжеском тереме, причём с гораздо большим успехом.
После второй близости с Малушей Святослав озлился на себя не на шутку. Ещё бы, вдругорядь он оказался побеждённым! Волна гнева, смешанная с горечью обманутого человека, вскипела в нём. В приливе неведомой ярости Святослав так хватил кулаком по дубовому столу, что доска затрещала. Потом выбежал из терема, вскочил на коня и что было духу помчался по улицам града, так что встречные кияне удивлённо оборачивались: по какому спешному делу так торопится юный князь?
Святослав гнал и гнал коня, уже и околицы остались позади, и убранные поля пронеслись мимо. А когда княжич наконец пустил утомлённого скакуна шагом, вдруг увидел, что едет мимо Ярилиной рощи. Вот по чьей воле он, сам не ведая того, мчался сюда во всю прыть!
Спешившись и привязав коня на опушке священного Боголесья, Святослав пешком направился по извилистой тропке. Берёзы стояли в золотом облачении, багровели кусты, а на паутинах, развешанных повсюду старательными паучками, мелким бисером дрожали капли росы. Воздух был прозрачен и приятно прохладен. Роща совсем не походила на ту, что в Яровы дни. Тогда она кипела зеленью, цветами, весёлым смехом, песнями да плясками. Меж деревьями мелькали венки и девичьи цветные уборы, а в ночных водах отражался жаркий Ярилин огонь.
Сейчас иное — тишина, покой и печаль Овсеней, шелест опавших листьев под ногами, — всё созвучно душевной тяжести. Святославу вдруг показалось, что он стар и жизнь его прошумела, как Яров праздник. Однако ходьба через осеннее Боголесье привела княжича в некоторое равновесие, и на Храмову поляну он вышел почти успокоенным.
Перед Ярилиной храминой стояли возы с уложенным на них жреческим скарбом. Двое служителей сидели на передках, а третий что-то подправлял и укладывал. Вышедший из дверей жрец уже хотел запереть их, но заметил Святослава и остановился, положив у ног куль с пожитками.
На приветствие княжича служители ответили почтительно, с достоинством, как и подобает кудесникам.
— Здрав будь, отче Яровед! — приблизившись к главному жрецу, склонил голову Святослав.
— Здравия и тебе, княже, да пребудет с тобой сила богов киевских!
— Никак на зиму в Киев перебираешься, отче?
— Перебираюсь. В сию пору большая часть кудесников в грады и веси ворочаются, только некоторые зимовать остаются. Да и людям в студёную пору по пояс в снегу непросто на такие Мольбища добираться.
