– Когда как. Когда на машине, когда на электричке.
– Но вообще у вас есть машина?
– Есть.
– Какой марки?
– «Жигули». Шестерка.
– Простите за чрезмерное любопытство. Но ваша машина меня интересует. Какого она цвета?
– Светло-серого.
– Номер?
– «О 79–82 МО».
– У вашей машины есть какие-нибудь особые приметы? Скажем, нестандартная отделка. Заделанные вмятины.
– Вроде нет. Из нестандартной отделки только магнитофон. Со скрытыми колонками.
– Некоторые украшают машины вымпелами, игрушками. Может быть, у вас есть что-то похожее? Вспомните.
– Ничего такого в моей машине нет. Я не люблю излишеств.
– В июле, когда вы выезжали на Сенеж, вы все время находились именно там? Может быть, оттуда вы выезжали еще куда-нибудь?
У вопроса был скрытый смысл, который я отлично понял.
– Нет, не выезжал. Зачем? На Сенеж я всегда беру этюдник и пишу.
– Ну а все же. Вы случайно не выезжали в июле в Смоленскую область?
Я изобразил спокойное недоумение:
– В Смоленскую область?
– Да. Пусть даже ненадолго? – Рахманов застыл, глядя на меня.
– Да нет… Я же сказал, в июле я был только на Сенеже. И в Дагомысе.
– И все-таки, где вы были, скажем, девятого июля?
– Девятого июля? Именно в этот день?
– Да. Именно в этот день. Постарайтесь вспомнить. Девятого июля была пятница.
Я поглядел на потолок. Перевел взгляд на Рахманова:
– Вообще-то в эти дни я был на Сенеже, на этюдах.
– Вы не ошибаетесь?
– Нет. Я вспомнил: девятого я точно был на Сенеже. Совершенно точно.
– Ну а днем раньше? Восьмого?
Он меня ловит. Что ж, пусть ловит. Если он захочет, я распишу ему день восьмого июля по минутам. Ведь помнить этот день у меня есть все основания, восьмого я передал Вере картину, которую она затем купила.
– Восьмого июля я был в Москве. Точно.
– Почему вы в этом так уверены?
– В этот день у меня купили картину. Причем за довольно приличный гонорар.
Несколько секунд следователь разглядывал стол. Поднял глаза:
– И сколько же составил этот гонорар?
– Пятнадцать тысяч.
– Солидно. Судя по сумме, вы очень хороший художник. Я не ошибаюсь?
– Не знаю. Я просто художник.
– Что ж, достойный ответ. И кто же был вашим покупателем?
– Есть такая Вера Николаевна Новлянская.
– Эта Новлянская – любитель живописи? Коллекционер?
– Можно сказать и так. Картин у нее много. Всяких.
– И где же состоялась эта продажа? Восьмого июля?
– В Совинцентре. В ресторане «Континенталь».
– Что, в другом месте нельзя было продать картину?
– Можно, конечно. Но Новлянская устраивала что-то вроде приема и попросила подвезти картину туда. Правда, в тот день я только передал картину Новлянской. Деньги получил позже.
– Когда?
– Дня через три. Когда вернулся с Сенежа.
– И что из себя представляла картина, которую вы продали Новлянской?
– Женский портрет. Масло.
Рахманов поправил лежащие на столе бумаги:
– Хорошо, вернемся к Сенежу. Вы сказали, что уехали туда восьмого.
Я вдруг понял: я не знаю, что ответить. Восьмого вечером я уехать не мог, на ночь без машины, с рюкзаком и этюдником никто на природу не выезжает. Но ведь таксист увел мою шестерку со стоянки восьмого днем. Я и не знал, что будет так трудно. Теперь я должен взвешивать каждое слово. Буквально каждое.
– Вообще-то, строго говоря, я уехал девятого. Рано утром.
– Наверняка задержались на банкете?
– Задержался.
– Простите, с банкета вы уехали один?
– Нет. Я и на банкете был не один. А со своей приятельницей, той самой Аленой Медновой.
– Ясно. Вы ее проводили?
– Проводил. Потом вернулся домой и лег спать.
– Где оставили машину? В гараже?
Этот Рахманов цепляется к каждой мелочи. Ладно, детали ведь я могу и не помнить. Скажу, подвезли знакомые. Если он узнает, что меня подвез Сашка, прикинусь, что забыл, кто именно меня подвозил.
– Гаража у меня нет. А в «Континенталь» мы ездили без машины. Пришлось бы пить только воду. Назад подвезли знакомые.
– А где оставили машину?
– На обычном месте. Во дворе, около подъезда.
– Когда вы вернулись домой, вы видели свою машину?
– Не помню. Честно говоря, в ту сторону я даже не посмотрел.
– Ясно. Значит, вы легли спать.
– Да. Встал рано. В начале пятого. И уехал на Сенеж. На первой электричке.
– С Ленинградского вокзала?
– А откуда еще можно уехать?
– Например с Ховрино?
– Нет. Я уехал с Ленинградского вокзала.
– Налегке? Вещей с вами было много?
– Рюкзак и этюдник.
– Все же, наверное, на машине было бы удобней?
– Ну, смотря что считать удобством. Иногда удобней без машины.
– Утром, девятого, когда вы вышли из дома, машина была на месте?
– Опять не помню. Ну, конечно же, была. Вы так спрашиваете, словно с моей машиной что-то случилось.
– Кто знает. Может, и случилось.
– Нет, на машину я не посмотрел, торопился. Да еще не совсем в форме был после банкета. Не до этого было…
– Когда приехали в Солнечногорск, на чем добрались до Сенежа?
– На автобусе. Там ехать минут десять.
– Минут десять до какой остановки?
– До остановки «Десятый километр». Оттуда до берега рукой подать. Метров пятьсот.
– У вас что, было определенное место? У берега?
– Да. Там есть такая… база отдыха. «Рыболов Сенежья». Около нее я и расположился.
– Поставили палатку?
– Зачем? Погода была отличной. Положил вещи. Надул матрас. Поставил этюдник. И все.
– Место не меняли?
– Менял конечно. Но в основном около базы. Даже пару раз на ночь перелезал через забор на территорию. Там поспокойнее.
– И вас кто-нибудь видел? В эти дни?
– Да, многие. Там в выходные полно отдыхающих. – Об инциденте со сторожем я умолчал умышленно. Он сам все расскажет, если они решат меня проверить.
