– Ну а где вы его видели? Постарайтесь вспомнить.
Голиков опять вгляделся в фотографию. Покачал головой:
– Где… – Посмотрел на Рахманова: – Кто это? Я смотрю, вроде не местный. Что-нибудь натворил?
– Еще неизвестно. Все же постарайтесь уточнить, где вы могли видеть этого человека?
– Где… Вот черт… У нас он не отдыхал. Наших я всех помню. Но где-то я его видел… Нет. Не могу вспомнить.
– Может, он просто отдыхал недалеко от базы? Загорал? Купался?
Голиков посидел, глядя на причал:
– Загорал… Может, и загорал. Знаете, сколько тут народа вертится летом. Всех не упомнишь.
– Ну, а допустим, если я скажу, что это было в начале июля?
Голиков покосился:
– В начале июля?
– Да. В первой декаде.
– В первой декаде… – Повернул голову. – Подождите… Случайно, он не художник?
– Художник. – Теперь не было сомнения: Лотарев здесь был.
Голиков вернул снимок:
– Все. Вспомнил. Был он здесь, этот парнишка. Как раз в июле.
– Когда точно, не помните?
– По числам не помню. Помню, был конец недели. У нас как раз заезд бывает в конце недели.
– Конец недели был девятого и десятого. Одиннадцатого – воскресенье.
– Значит, этот парнишка приехал в пятницу. Девятого.
– Он точно был здесь днем девятого? – В этом вопросе для Рахманова заключался главный пункт алиби.
Голиков помедлил с ответом, вздохнул:
– Ну, я же не записывал, когда это было точно.
– Давайте я вам помогу. – Рахманов изучающе посмотрел на сторожа.
– Давайте, – согласился тот. – Как?
– Вспомните: может, в те дни произошло какое-нибудь событие, которое было зафиксировано?
– Событие?
– Да, небольшое? Скажем, кому-то дали премию. Справляли чей-то день рождения. Еще что-то. Исполните!
– Не понимаю. Зачем это нужно?
– Чтобы легче было определить точное число, когда у вас появился этот парень.
– То есть, как это? – Кажется, Голиков искренне не понимал, в чем дело.
– Так. Ведь если знаешь точную дату, танцевать уже легче. От нее.
Голиков опустил голову. Кхекнул:
– Теперь понятно.
– Подумайте. Не может быть, чтобы ничего не произошло.
– Какое же событие… Какое… А вот. Вроде, есть событие.
– Есть?
– Мой зав ушел в отпуск. Иван Федорович. Седьмого.
– Заведующий базой?
– Да. Точно. Седьмого была среда. Восьмого, рано утром, Иван Федорович собрал манатки и уехал.
– И когда же появился этот парень?
– Девятого.
– Почему именно девятого?
– Ну, в четверг и пятницу я закрутился без Ивана Федоровича. К заезду. А с пятницы на субботу как раз застукал этого парня. На участке.
– Застукали в каком смысле?
– Ночевать он к нам залез. На участок, через забор. Здесь же все закрыто, на участке. Можно спать спокойно.
– И когда же вы его застукали? Утром? Или вечером?
– Утром. В субботу.
– Ну а до этого, в пятницу, он был здесь?
– Вроде был.
– Вроде или точно?
– Опять же, я ведь не фотографировал его. Да и лежка у него была основательной. Трава так и не поднялась. Значит, спал он всю ночь. Он и потом здесь торчал, дня три. За забором. На пляже.
– И что он делал?
– Ничего. Рисовал, купался.
– Вы не помните, он был один? Или с кем-то вместе?
– Вроде один. То есть, может, и общался с кем-то. Но рисовал он и на пляже валялся один. Никого другого я не заметил.
– Еще кто-нибудь видел этого парня? Кроме вас?
– Наверное. У нас же тут отдыхающие были. Самый сезон.
– Понятно. Что, эти отдыхающие у вас как-то фиксируются?
– Обязательно, в журнале регистрации. Каждый отдыхающий. Когда прибыл, когда выбыл.
– Можно посмотреть этот журнал?
– Пожалуйста. Пойдемте, я покажу.
Вместе с Голиковым Рахманов прошел в домик. Дощатый сруб был небольшим; судя по дверям, в нем было всего три комнаты. Угловую часть занимала совсем крохотная кухня, в которой было оборудовано нечто наподобие конторки. Здесь и лежал журнал регистрации.
Усевшись за конторку, Рахманов переписал фамилии и места работы отдыхающих, находившихся здесь с утра девятого июля. Если эти люди подтвердят, что видели Лотарева, алиби можно считать установленным.
Проверки
Из девятнадцати отдыхающих, находившихся на базе «Рыболов Сенежья» с девятого по двенадцатое июля, Рахманову и Инчугину на следующий день удалось разыскать восьмерых. Остальных по самым разным причиним вызвать или найти не удалось. В течение двух дней каждый из этой восьмерки был допрошен. В итоге выяснилось: с девятого по двенадцатое июля эти отдыхающие, так же как и Голиков, видели человека, изображенного на снимке. По их словам, все три дня этот человек почти неотлучно находился на пляже возле базы.
Решив быть точным до конца, Рахманов не поленился и позвонил в организацию, ведающую штатами базы «Рыболов Сенежья», а именно в отдел кадров ХОЗУ Мосстроя. Там ему сообщили: заведующий базой отдыха «Рыболов Сенежья» Шеленков И.Ф. ушел в отпуск седьмого июля этого года, на что есть соответствующий приказ. Таким образом, это показание Голикова нашло документальное подтверждение. Записав номер приказа, Рахманов поинтересовался уже из чистого любопытства: почему отпуск заведующего базой длится почти три месяца? Беседовавшая с ним инспектор отдела кадров ответила: завбазой отдыха уже второй месяц не возвращается из отпуска. Если Шеленков не даст о себе знать в самое ближайшее время, они будут вынуждены уволить его как злостного прогульщика. Поблагодарив инспектора, Рахманов положил трубку. Поразмыслив, на всякий случай записал на перекидном календаре: «завбазой – прогул – выяснить». Как только выдастся свободная минута, он попросит Солнечногорскую райпрокуратуру выяснить, чем вызвана задержка в отпуске Шеленкова.
Вывод из своей поездки на Сенеж Рахманов мог сделать только один девятого июля Лотарев действительно был на озере. Его показания подтвердились.
Вывод был вскоре подтвержден и Жильцовым, закончившим вместе со специально созданной опергруппой проверку обстоятельств, связанных с машиной Лотарева. О результатах этой проверки Жильцов коротко доложил, зайдя в кабинет Рахманова к концу второго дня. По его словам, после того как были опрошены жильцы дома, владельцы машин и стоящих во дворе гаражей, выяснилась довольно точная картина случившегося. По мнению Жильцова, ее можно считать объективной, поскольку она составлена из нескольких свидетельских показаний, независимых друг от друга.
