– Да нет. Я проверил, все было на месте. Ничего не тронули. Просто выродки. Увидели пса, стрельнули из мелкашки и ушли.
– И давно это случилось?
– В июле. Да, в июле.
– Какого июля, не помните?
– Сейчас… Четырнадцатого у нас получка… Четырнадцатого я и вернулся. А уехал на два дня раньше. Двенадцатого.
Интересно, подумал Рахманов. Опять начинаются попадания в десятку.
– То есть Шеленкова уже не было?
– Ну да. В том-то и дело. Иван Федорович ушел в отпуск восьмого. Если б на базе кто-то был, другое дело. Никто Дика не тронул бы.
Шеленков… Почему бы и нет… Шеленков, он же Вадим Павлович, и убийство собаки. Здесь какая-то связь. Впрочем, не какая-то, а самая прямая. После того как «операция» с трейлером была закончена, главной задачей Шеленкова – Вадима Павловича было скрыться, не оставив никаких следов. Но тогда вполне можно допустить, что Дик с его отличным нюхом мог представлять для Вадима Павловича реальную опасность. Ведь собака, обладающая идеальным обонянием, может опознать по запаху любую вещь, принадлежащую знакомому ей человеку. Причем в данном случае не имеет значения, кому будет принадлежать эта вещь – Шеленкову или Вадиму Павловичу, поскольку это одно и то же лицо. Или, допустим, собака вроде Дика может, сама того не желая, привести к тайнику. Если не привести, то помочь его обнаружить. Да мало ли что еще… Так что уничтожение Дика могло стать для Шеленкова – Вадима Павловича жизненно важной задачей. Подумав об этом, Рахманов спросил:
– Николай Иванович, нет ли у вас каких-то примет, улик. Или, скажем, просто подозрений, что собаку пристрелил Шеленков?
– Шеленков? Да вы что! Никогда в жизни. Быть такого не может.
– Почему?
– Да они жить друг без друга не могли. Дик и Иван Федорович.
– Это была собака Шеленкова?
– Да нет, Дик был моей собакой. Я взял его щенком, воспитал. Но когда приехал Иван Федорович, Дик случайно отравился – съел крысиную приманку. Иван Федорович его выходил. Ухаживал, как за малым ребенком. С тех пор они такие друзья стали. Я даже ревновать начал. Шучу, конечно. Иван Федорович Дика очень любил. Так что даже мысли такой не может возникнуть, что он его пристрелил. Да и ради чего? Зачем?
Сколько есть случаев, подумал Рахманов, когда преступники ради нужной цели, не дрогнув, убивают не только собак – ближайших родственников. Здесь же, если допустить, что дело касалось сокрытия следов, цель была достаточно важной. Поинтересовался:
– Николай Иванович, а куда вы дели мертвую собаку?
– Мертвую собаку? Ну… Так сказать, похоронил. Проще – зарыл в землю.
– И далеко вы ее зарыли?
– Да нет, рядом. Здесь, сразу за полянкой. В начале леса.
– Показать это место сможете?
– Конечно. А зачем вам оно?
– Придется извлечь труп собаки.
– Труп собаки? Опять же, зачем?
– Попробуем найти пули.
– Понятно. Я покажу это место. Тут недалеко.
– Извлечение и осмотр трупа надо производить в присутствии понятых. Я попрошу Михаила съездить за людьми, а заодно прихватить ветеринара. Он тоже нужен для осмотра. Скажите, в тот день, когда вы вернулись, четырнадцатого июля, вы не пробовали поискать гильзы?
– Гильзы? Я об этом даже не подумал.
– Вы могли бы помочь определить место, с которого стреляли в собаку? Примерно?
– Конечно.
– И откуда могли стрелять?
– Ясно – из-за забора.
– То есть стрелявший находился вне территории базы?
– Где же он еще мог находиться?
– Допустим, на территории.
– Исключено. Ворота у нас закрываются на замок. Ключ есть только у меня и Ивана Федоровича. Когда я вернулся, замок был на месте.
– Ну а вдруг все же собаку пристрелил Шеленков?
– Да нет. Исключено, Андрей Викторович. Не мог Иван Федорович убить собаку.
– В таком случае, с какого места могли стрелять?
– Это я прикидывал: похоже, стреляли вон оттуда – из-за сетки.
Рахманов всмотрелся. В том месте, куда показал Голиков, начинался спуск к озеру. На всем спуске не глухой забор, как в остальных местах, а натянутая на столбах металлическая сетка. У самого забора торчала пожухлая трава, за ним начинался песчаный пляж. Если гильзы затерялись в песке, найти их можно будет только металлоискателем.
– Считаете, стреляли прямо через решетку?
– Ну да. Ячейки там широкие. Ствол вставил и пальнул.
– Но ведь собака могла понять, что ее хотят убить, и спрятаться.
– Я уже думал об этом. Ясно – Дик мог спрятаться. За будку или за угол дома. Цепь длинная. Наверное, не предполагал, что в него выстрелят. Или его как-то обманули.
Натяжка, подумал Рахманов. Собаку застрелил Шеленков. Но понять, как все происходило, можно будет, лишь обнаружив гильзы, которых наверняка давно уже след простыл.
Прикинув все это, он встал:
– Николай Иванович, подождите. Я поговорю с Михаилом.
– Конечно. Я посижу, время есть.
Стоящий у берега Маркин повернулся:
– Нужна какая-то помощь?
– Нужна. Надо, Михаил, заняться той самой собакой, которую пристрелили.
– Надо, так надо. Что требуется?
– Найти гильзы и выкопать труп собаки. Может, найдем пули.
– Что для этого нужно?
– Понятые. И ветеринар. Найдете?
– Найду. У нас тут конно-спортивная база. Там есть ветеринар.
– Давайте. И прихватите пару ребят из отделения. А то намучаемся с этими гильзами.
– Прихвачу обязательно. Все?
– Все. Фотоаппарат у меня есть. Лопату найдем. Берите мой «уазик» и скорей возвращайтесь. Время дорого.
Маркин приехал довольно скоро. Вместе с ним из «уазика» вышло еще пять человек: два милиционера, ветеринар и два конюха с конно-спортивной базы, взятые в качестве понятых.
Рахманов, разбив оказавшийся в его распоряжении отряд на две группы, сам вместе с Голиковым, двумя конюхами и ветеринаром занялся прочесыванием травы и песка за забором. Три милиционера и водитель, как более опытные, взяли на себя поиск гильз на территории базы.
Около часа обе группы ползали на четвереньках, просевая пальцами песок, перебирая траву и переворачивая палые листья. Группа Рахманова обнаружила в песке немало окурков, обгорелых спичек, мелочи. Один из конюхов нашел даже рублевую монету. Но гильз не было.
Рахманов уже решил было прекратить поиски, как вдруг услышал с территории базы крик Маркина:
