– Ничего не слабый. Уверена: этот Саша как-то использует Сергея. Причем давно.
– У вас есть конкретные факты? О каких-то делах Лотарева, связанных с Новлянской и Чирковым.
– Конкретных нет. Но ведь не обязательно знать конкретные факты. Достаточно видеть, что это за люди.
Рахманов покрутил ручку. Все, как он и предполагал. Меднова обеспокоена судьбой Лотарева и хочет ему помочь. Это вполне естественно. Посмотрел на девушку:
– Елена Владимировна, ваше беспокойство я вполне понимаю. Но давайте будем справедливы.
Меднова взглянула настороженно:
– Давайте.
– Так вот. Ваш друг, Сергей Лотарев, как вы говорите, попал в беду. Допустим, вы правы, попал не сам, его втянули. Но ведь он от этого имел навар, и неплохой. Сейчас у него квартира, машина, он ни в чем не нуждается. Вы скажете, все это он заработал сам. Может быть. Но согласитесь: без связи с этими людьми, с Чирковым и с Новлянской, вряд ли он имел бы все это. Или я не прав?
Меднова покачала головой:
– Андрей Викторович, Лотарев мог использовать связи, но при этом оставаться абсолютно честным человеком.
– Не знаю. – Рахманов опять посмотрел на собеседницу. Сидит, покусывая губу. В глазах все та же настороженность. Продолжил: – Не знаю. На моих глазах, например, Лотарев несколько раз лжесвидетельствовал, пытался ввести в заблуждение следствие. Он пользовался заведомо поддельными документами. Так что назвать его абсолютно честным человеком я не могу. Никак. Уж извините.
– Вы говорите, он лжесвидетельствовал? И использовал поддельные документы?
– Да. Вы сомневаетесь?
– Нисколько. И это все? Он ничего не сделал больше?
– Пока ничего. Вам что, мало?
– Нет, мне этого не мало. Просто мне кажется: у каждого человека, я имею в виду у мужчины, особенно молодого, бывает в жизни такой период.
– Какой именно?
– Ну, когда он как бы идет по лезвию ножа. И должен выбрать: или-или. Или он станет преступником, или останется честным человеком. Такой период наступает абсолютно у каждого. Я уверена: такой период был даже у вас. Даже если вы мне скажете, что не было, я не поверю. Это, по-моему, неизбежно.
Интересно, мелькнуло у Рахманова. Девушка совсем не глупа. У него действительно был такой период. Правда, в отроческом возрасте, но был. Посмотрел на Меднову. Черт! Сидит, закинув голову, в глазах слезы. Потянулся к графину, налил в стакан воды:
– Елена Владимировна, выпейте.
Взяла стакан, отхлебнула. Поставила. Достала платок, промокнула под глазами. Все это может быть комедией. Да нет. В самом деле расстроена. Спрятала платок в карман. Улыбнулась:
– Извините. Я не хотела. Все, я успокоилась. Спасибо.
– Ничего страшного. Успокоились, и отлично.
– Я хотела попросить вас о помощи, потому что не могу так больше. Я боюсь.
– Боитесь чего?
– Боюсь за Сергея. Сегодня я узнала: ему угрожают какие-то уголовники. Ему и этому его другу, Саше Чиркову.
– Он сам вам об этом сказал?
– Нет. Разве он скажет. Сергей же строит из себя храбреца.
– Из чего вы вывели, что им угрожает опасность?
– Ну… Сейчас я в квартире одна – бабушка на даче. Последнюю неделю Сергей жил у меня. Мне он, конечно, ничего не сказал. Но я все поняла и так. Он все время на нервах. Перед тем как выйти, смотрит в окно. Когда едем в машине, следит, нет ли кого-то сзади. Один раз соседка в дверь позвонила, так он меня к двери не подпустил. Я же чувствую, что с ним творится.
– А Чирков тоже себя так ведет?
– С Чирковым они сейчас не видятся, только переговариваются по телефону. Чирков тоже боится. Эту неделю он ночевал в мастерской у Сережиного друга, Володи Глинского – домой ехать боялся.
Рахманов попытался вспомнить: слышал ли он от кого-нибудь об этом Глинском, у которого есть мастерская. Вроде нет.
– И долго Чирков там ночевал? У Глинского?
– Не знаю. Вообще-то о том, что Чирков там ночевал, я подслушала. Случайно.
– Подслушали? Когда же?
– Сегодня. Они разговаривали по телефону, Сережа и Саша. Я была на кухне – Сережа в комнате. Ну я и слышала весь разговор.
– Глинского вы знаете?
– Сергей один раз водил меня к нему в мастерскую. Посмотреть работы.
– Где же эта мастерская?
– На Сокольнической заставе. Недалеко от Сергея.
– Ясно. Скажите, Лотарев может догадаться, что вы слышали разговор?
– Догадаться? Нет. Он был уверен, что я ничего не слышу.
Рахманов посидел, разглядывая противоположную стену. Наблюдение, установленное за Лотаревым и Чирковым, было снято два дня назад. Никаких попыток с чьей бы то ни было стороны выследить их, а также напасть на того или другого замечено не было. Но с другой стороны, Крыж или его люди могли сами заметить наблюдение и на время скрыться.
– Лотарев вам совсем ничего не говорил об опасности, угрожающей ему и Чиркову?
– Сегодня у нас был разговор. Я сказала Сергею, что боюсь за него, попросила объяснить, в чем дело.
– Это было до телефонного разговора или после?
– После.
– Лотарев что-нибудь объяснил?
– Да. Сергей сказал: последнюю неделю за ним и Сашей охотились, как он выразился, «нехорошие дяденьки». Но с сегодняшнего дня опасность им уже не угрожает.
– Почему не угрожает, он не объяснил?
– Нет. Правда, раньше, когда они с Сашей говорили по телефону, Сергей назвал какое-то имя.
– Какое имя? Постарайтесь вспомнить.
– Сейчас… То ли Виктор Павлович, то ли Владимир Павлович.
– Вадим Павлович?
– Вот-вот. Вадим Павлович. И насколько я поняла, Саша ответил: этого Вадима Павловича они могут уже не бояться.
– Почему?
– Не знаю. Я слышала только то, что говорил Сергей. Сергей сказал: «Думаешь, он к нам больше не сунется?» И чуть позже: «Хорошо бы так и было». И все. Они попрощались, он положил трубку.
– Это имя, Вадим Павлович, вы слышали когда-нибудь раньше?
– Никогда не слышала.
– А, скажем, имя: Иван Федорович Шеленков?
– Тоже не слышала.
Рахманов достал две фотографии Крыжа до и после пластической операции. Положил перед Медновой:
– Когда-нибудь видели этих людей?
Меднова изучила фотографии. Покачала головой:
– Нет. Никогда не видела. Это кто?
– Тот самый Вадим Павлович. Настоящее имя – Николай Алексеевич Крыжко. Опасный преступник.
