«Подсказывает, как мне правильно поступить».
Он отставил чашку и придвинулся к ней:
– Откуда ты знаешь, что это не так?
Дафна поперхнулась, горячая жидкость обожгла ей горло.
– Ты снова шутишь, да?
– Нет, не шучу, – ответил он твердо, и ни один мускул не дрогнул на его лице. – Дафна, я приехал на этот остров лишь для того, чтобы выполнить предсмертное желание моей бабушки. Она постоянно рассказывала мне о Евангелии и мечтала снова встретиться с ней, посидеть у огня и услышать одну, последнюю, историю. Она просила, чтобы я отвез ее на Эрикусу, и я обещал, что когда-нибудь обязательно поеду с ней к Евангелии, но никак не мог выкроить время. Погрузившись с головой в книги, я был поглощен прошлым и ни разу не сделал паузу, чтобы подумать о настоящем или о будущем.
Теперь Дафне многое стало яснее. Наконец-то она поняла, почему он так на нее сердился, что она не приезжала на остров. Чему тут удивляться? Он сам когда-то разбил Доре сердце, совершил ту же ошибку, что и она: слишком долго отсутствовал.
– Узнав, что Дора при смерти, я наконец-то оторвался от своих штудий, но было уже слишком поздно. Она покинула нас до того, как мой самолет коснулся родной земли, и я не успел сказать, как сильно люблю ее, поблагодарить за то, что она сделала, и в последний раз отвезти ее к Евангелии. Я предал единственного человека, который никогда не просил меня ни о чем и любил меня бескорыстно. Она сделала все, чтобы наш род не прервался. Дора так страдала, а я был настолько эгоистичен, что не выполнил ее единственной просьбы. – Янни отвернулся, хотя мог и не делать этого. Слезы блестели у него на щеках в первых лучах восходящего солнца.
Еще во время их поездки на kaiki Дафна почувствовала, что Янни измучен болью, и сейчас, слушая его рассказ, она поняла, что в нем живет чувство вины.
– И тогда я решил, что, раз Дора никогда больше не сможет сесть у огня рядом с Евангелией, я займу это место и сделаю это ради нее. Приехав на остров, я в тот же день нашел Евангелию и остался с ней. Мы выпили кофе, а потом она перевернула мою чашку и взглянула на донышко. «Твои искания заканчиваются здесь», – сказала она. Тогда я подумал, что милая старушка развлекает молодого заезжего гостя. Через некоторое время я вернулся в университет, в Афины, чтобы закончить научную работу. К тому моменту я уже переехал из Америки в Грецию. Я, как одержимый, был увлечен исследованиями, у меня были сложные отношения с заведующим кафедрой, и в любой момент я мог вылететь из университета за безответственную попытку переписать историю, как они называли это. Но мне было все равно – я не сомневался, что смогу доказать свою теорию.
– Какую теорию? – Дафна снова ничего не понимала: какое отношение научная работа Янни имела к Евангелии?
– Я был тогда одним из самых дотошных студентов на выпускном курсе, – продолжал он, пятерней откинув со лба спутанную густую гриву, – очарованный красотой Древнего мира и его историей. И все мои мысли занимал образ Пифии. Я размышлял, как это женщине удалось получить над мужчинами такую власть, что она могла заставить их развязать войну или принести в жертву то, что им дорого. Но, роясь в книгах, я начинал понимать, что об оракуле можно узнать гораздо больше, чем написано в исторической литературе.
– А какое отношение это имеет к моей бабушке? – Дафна недоумевала, и ее терпение заканчивалось вместе с предрассветными сумерками.
– Среди исследователей Античности давно циркулируют разговоры, что еще с древних времен в мире где-то есть забытый оракул. Якобы это женщина, с очень чистыми помыслами, а почитали ее настолько, что само ее существование держалось в секрете. Ее необходимо было уберечь от судьбы Пифии, предсказания которой в итоге покупались и продавались. Об этом загадочном оракуле много спорили, но доказательств, что такой есть, не было. Столько лет! Столько исследований! Но великие классицисты так и не смогли опереться ни на что, кроме слухов, которые по сути ничем не отличались от ваших островных историй. А это смущало всех: университеты, ученых и в основном ретроградов-профессоров, которые уверенно заявляют, что знают об античной цивилизации все, однако их гораздо больше заботит их собственный гибрис, нежели любой классический текст. Но я не оставлял поисков – это место и эти женщины действительно существуют, я в это верю. Много лет назад один историк предположил, что ответ нужно искать в «Одиссее» Гомера, но это не было доказано, к тому же на пути к Пенелопе он делал слишком много остановок.
При упоминании Одиссея Дафна сразу же вспомнила, как ребенком, почти каждое лето, гуляя, она представляла себе, как он когда-то ходил по этим тропинкам.
– И вот, когда я как-то сидел рядом с Евангелией, она начала рассказывать мне, как моей семье удалось выжить, и о голосах, которые надоумили ее забрать мою мать и бабушку в безопасное место. Она говорила, что всегда заранее знала, когда Доре и девочкам нужно было прятаться, а потом она погадала мне на кофейной гуще… И только много недель спустя, когда я снова листал старые манускрипты, меня прошибла одна фраза, я осознал… «Твои искания оканчиваются здесь», – сказала она. И вот тогда я понял, что Евангелия была права.
– Янни, да ладно тебе, перестань! – Дафна вскочила и, забыв, какой низкий потолок в маленькой каюте, ударилась головой о деревянную перегородку. Стены дрогнули. – Вот черт! – не сдержалась она. – Черт, черт! – Дафна потерла ушибленное место. Крови не было, лишь острая боль. Через пару секунд она стала пульсировать в такт биению волн о борт лодки.
– Сядь, – сухо уронил он. Дафна снова повиновалась. – Я понимаю, это звучит глупо.
– Это и есть глупо.
– Почему, Дафна? Почему ты так говоришь и не хочешь допускать, что в этой теории есть зерно истины?
– А ты не перегрелся на солнце? – Дафна снова вскочила, намереваясь уйти, но Янни опередил ее, перегородив узкий проход между скамьей и стеной. – Мне нужно идти.
– Позволь мне задать тебе вопрос! Только один! – сказал он и жестом остановил ее. – Просто ответь мне. Ты ведь веришь в Бога?
– Да.
– Ты христианка и веришь в Иисуса, правильно?
– Ну да… я…
– И святой Спиридон… Ты и в него веришь?
– Конечно, верю.
– Знаю… Я видел, как ты молилась у его саркофага в тот вечер на Керкире, а твой жених озирался по сторонам, не понимая, куда он попал.
«Я тоже тебя видела».
– Итак, чтобы верить, тебе не нужны доказательства. Ты ведь чувствуешь! – Он взял Дафну за руку и поднес ее к своей груди. – Вот то самое место, где живут чувства. – Дафна сквозь рубашку ощутила, как бьется его сердце.
– Доверься мне, Дафна! Я прошу тебя лишь начать верить мне! Поверь нам обоим!
В эту секунду сердце Дафны бешено заколотилось, и она испугалась, что Янни услышит его удары. Ей вдруг показалось, что в каюте не осталось кислорода. На воздух! Скорее! Немедленно сбежать, вдохнуть полной грудью… «Это какое-то сумасшествие. Пора убираться отсюда». Она извернулась и боком протиснулась в свободное пространство, задев бедрами Янни. «Это все мокрое платье! Нужно поскорее переодеться во что-то сухое», – твердила она себе, чувствуя, что ее всю трясет, как от удара электрическим током.
