Холмс глубоко затянулся и выпустил в сторону очага несколько колец дыма.
– К сожалению, вы правы, Уотсон. И, сдается мне, ничего не изменится еще как минимум сотню лет.
Я усмехнулся и заказал себе бренди. Мистер Пинкертон в это время как раз подносил лесорубу его первую пинту и, судя по жестам, уведомил Холлиса, кто взялся оплатить его счет. Тот недоверчиво глянул в нашу сторону, но сдержанно улыбнулся и приподнял стакан. Мы ответили тем же и позволили лесорубу в одиночестве согреваться выпивкой, прогоняя промозглую стужу из костей. Когда был выпит третий стакан от щедрот Холмса, мой друг подал знак мистеру Пинкертону представить нас Холлису. Пинкертон перемолвился с лесорубом парой слов, а затем махнул нам рукой.
– Билл, – сказал он Холлису, – это мистер Шерлок Холмс. Он и его помощник здесь по просьбе Скотленд-Ярда – расследуют дело об убийстве тюремных охранников.
Холлис попытался приподнять свою тушу со скамьи. Удалось ему это только наполовину, после чего он с тяжелым глухим стуком опустился обратно.
– Прошу меня извинить, джентльмены. Ваша щедрость, похоже, сыграла со мной злую шутку. Я немного перебрал.
– Не стоит беспокоиться, мистер Холлис, – заверил Холмс. – У нас к вам всего несколько вопросов, если не возражаете.
– Ну что ж, присаживайтесь. Попробую удовлетворить ваше любопытство. Хотя я уже выложил все констеблю про то дело.
– Расскажите, пожалуйста, еще раз о том, что вам известно, – настоял я.
Холлис сделал большой глоток эля и поднял глаза к потолку, будто восстанавливая события в голове.
– Так это на Хеллоуин случилось. Мы с малюткой Агнес шли полем в трактир: я – чтобы выпить, а она, значит, играть да учить буквы у миссис Пинкертон.
– Учить буквы? Так вот зачем вы повели ее сюда в ночь? – спросил я.
– За тем самым. Ее мать, святая женщина, померла, дав ей жизнь. Не оставлю же я малютку в хижине совсем одну, ведь так? Кроме того, денег на нормальную школу у меня нет, а миссис Пинкертон учит своих детей буквам да цифрам. Вот я и решил испросить позволения для Агнес бывать на ее уроках. Миссис Пинкертон сказала, что была бы рада. Я и беру дочку сюда каждый раз, как продам то, что нарубил за день.
Холмс понимающе кивнул:
– Расскажите о той ночи, мистер Холлис.
– Как я уже сказал, мы с Агнес шли через поле. Я тянул сани с дровами для Пинкертонов, а Агни и Кромвель, укрытые шкурами, сидели поверх дров.
– Простите, а кто такой Кромвель? – перебил Холмс.
– Мой мастиф, мистер Холмс. Взял его еще щенком, нынче мой оплот и подмога. Отгоняет волков, пока я рублю лес. По правде сказать, он теперь скорее конь, нежели пес.
– Благодарю, продолжайте, – поторопил Холмс.
Холлис сделал еще один порядочный глоток эля и утер пену с бороды.
– Я вдруг заметил что-то темное в снегу севернее фермы Уормхолт. Мне показалось, что-то тут не так, поэтому я оставил Агнес с Кромвелем, а сам пошел взглянуть. Не успев приблизиться, я понял, что на снегу лежит человек, и был он мертвее мертвого. А еще я увидел, что головы у него нет, а от шеи поднимается пар. Был Самайн
[13]
, и я поначалу подумал, это душа вылетает из тела, чтобы погнаться за нами, так что решил держаться подальше. Кромвель залаял, и я побежал назад к Агнес. Глупое животное лаяло на пустое место. Я усмирил его и направился в трактир.
– Ясно, – сказал Холмс. – Вы узнали погибшего?
– Ну, тогда-то у него не было головы, так что не признал, нет. Потом только сказали, что это был Дженкинс.
– Вы были знакомы с Дженкинсом лично?
– Конечно, он захаживал в трактир почти каждую ночь.
– Так охранники обычно проходят весь этот путь сюда по ночам?
– Еще бы. Здешний эль стоит того, чтобы обойти весь Скрабс. И игральные столы тут лучше, чем в любой другой местной пивной.
– А вы играете, мистер Холлис? – спросил Холмс.
– И не подумаю! Мои денежки слишком мне дороги. И нужно заботиться о малютке Агни, так что, полагаю, одного порока с меня достаточно, да? – Холлис поднял кружку, намекая на слабость к спиртному.
– А больше ничего подозрительного не видели? Может, фермера или других охранников?
– Точно не скажу, мистер Холмс. Мы прямо сюда пришли, и Пинкертон послал своего мальчишку за сержантом Куином.
– Еще кое-что, мистер Холлис, – сказал Холмс с нажимом. – Можно задать пару вопросов вашей дочери о том, что она могла видеть той ночью?
Эта просьба не слишком понравилась Холлису.
– Не понимаю, как это поможет.
– Всегда лучше услышать как можно больше точек зрения, независимо от возраста людей, вовлеченных в дело, – пояснил Холмс.
Холлис пожал плечами:
– Я все же не уверен. Она такая крохотулечка, не хочу расстраивать ее еще больше этим делом.
Холмс кивнул в мою сторону:
– Мой друг – врач. Он прекрасно умеет обращаться с больными, а еще лучше – с детьми. Можете присутствовать во время его разговора с юной леди, если хотите.
Холлис смерил меня взглядом темных глаз и, поразмыслив, согласился:
– Хорошо. Думаю, это сильно не навредит.
Мы втроем поднялись наверх. Холмс остался у дверного проема, а я прошел за Холлисом в небольшую гостиную. Девочка сидела на полу и играла разноцветными кубиками с буквами. Когда она увидела отца, ее ангельское личико осветилось радостью.
– Агни, это доктор Уотсон, – мягко сказал Холлис. – Он и его друг мистер Холмс приехали сюда, чтобы помочь полиции. Они хотят расспросить тебя о том, что мы видели той ночью.
Улыбка с ее лица пропала так же быстро, как и появилась. Теперь девочка выглядела обеспокоенной.
Я шагнул вперед и сел на пол рядом с ней.
– Здравствуй, Агнес. Что за чудесные кубики! А какой твой любимый цвет?
– Синий, – ответила девочка.
– Мой тоже.
Я поддерживал непринужденную беседу на протяжении минуты-двух. Затем, с согласия мистера Холлиса, который одобрительно мне кивнул, начал задавать вопросы иного рода:
– Агнес, ты можешь рассказать нам о той ночи в поле? Ты видела что-нибудь, что бы нам помогло? Кто поступил плохо с тем человеком?
– Было очень темно, и папа не позволил мне подойти поближе к тому человеку. Так что я ничего не видела. – Она посмотрела на каждого из нас и затем выпалила: – Но я знаю, кто его поранил.
