* * *
Глава 1
С чего бы нам начать эту историю? Хорошо бы начать с начала, но я не знаю, где оно, это начало. И как и все остальные, я не знаю истинных причин событий, происходящих в моей жизни.
Может быть, эта история началась в тот миг, когда я понял, что трое моих одноклассников играют в футбол гораздо лучше меня? Или когда Бассе, мой дед, показал мне рисунки храма Саграда Фамилия, сделанные его рукой? Или когда я впервые затянулся сигаретой и послушал первую песню группы «Grateful Dead»? Или когда я прочитал в университете Канта и решил, что все понял? Или когда продал первую дозу травки? Или когда поцеловал Бобби – а это, вообще-то, девушка, – или когда впервые увидел маленькое, сморщенное, истошно вопящее существо, впоследствии получившее имя Анна? А может быть, когда я сидел в вонючей подсобке магазина Рыбака и он рассказывал, чего от меня хочет. Не знаю. Мы придумываем историям начало, конец и логику развития, чтобы придать жизни смысл.
Поэтому с тем же успехом можно начать прямо здесь, посреди всей этой путаницы, когда жизнь сделала паузу, остановилась, чтобы перевести дух, и на какое-то мгновение мне показалось, что я нахожусь в пути – и одновременно у цели.
Я вышел из автобуса посреди ночи и зажмурился от солнца. Оно выглядывало из-за острова в море на севере. Красное и тусклое. Совсем как я. За солнцем снова было море, а за ним – Северный полюс. Может быть, там они меня не найдут.
Я огляделся. С трех других сторон к месту, где я стоял, спускались пологие склоны холмов. Красно-зеленый вереск, камни, кое-где скопления невысоких березок. На востоке каменистая земля плавно сходила в море, на юго-западе сушу словно отрезали ножом там, где она уступала место воде. Метров на сто выше зеркальной поверхности моря начиналось плоское плато, простиравшееся вглубь суши. Финнмаркское плато. Как говаривал мой дед, линия заканчивается здесь.
Густо усыпанная гравием дорога вела к скоплению низких домов. Единственным, что немного выступало над ними вверх, была церковная башня. Я проснулся в кресле автобуса, когда мы проезжали указатель с названием «Косунд» неподалеку от деревянной пристани у моря. И я подумал: «А почему бы и нет?» Я дернул за веревку над окном, после чего на табло перед водителем загорелась надпись: «Остановиться».
Я надел костюмный пиджак, подхватил кожаную сумку и зашагал вперед. Пистолет в кармане пиджака бился о бедро, прямо о кость: я всегда был слишком тощим. Я остановился и спустил пояс с деньгами, надетый под рубашку, пониже, чтобы купюры приняли удары пистолета на себя.
На небе не было ни облачка, а воздух был таким ясным, что мне казалось, будто я вижу очень далеко. Насколько хватает глаз, как говорится. Финнмаркское плато называют красивым. Черт, не знаю. По-моему, люди используют это слово при описании суровых, негостеприимных мест, чтобы придать себе крутизны или прикинуться глубоко понимающими, вроде тех, кто кичится своей любовью к непонятной музыке или нечитаемой литературе. Да я и сам так делал, полагая, что смогу этим компенсировать хотя бы некоторые свои недостатки. А еще так говорят, чтобы утешить тех немногих, кому довелось здесь жить: «Ах, как здесь красиво». Что же такого особенно красивого в этом плоском, монотонном, бедном пейзаже? Это же Марс. Красная пустыня. Незаселенная и страшная. Замечательное место для того, чтобы спрятаться. Будем надеяться.
Впереди закачались ветки придорожных деревьев, и через мгновение какой-то человек перепрыгнул через канаву и оказался на дороге. Моя рука автоматически потянулась к пистолету, но я остановил ее: это не один из них. Этот тип был похож на джокера, выскочившего из карточной колоды.
– Добрый вечер! – прокричал мужчина.
Он шел по направлению ко мне странной, раскачивающейся походкой. Ноги у него были такие кривые, что я отчетливо видел между ними дорогу, ведущую к поселку. Когда он подошел ближе, я понял, что на голове у него не шапка придворного шута, а саамский головной убор. Сине-красно-желтый, только колокольчиков не хватало. На нем были сапоги из светлой кожи, а на синей куртке виднелись кусочки черного скотча и дыры, из которых торчало что-то желтоватое, больше похожее на изоляционную вату, чем на пух.
– Прости, что спрашиваю, – сказал он, – но кто ты такой будешь?
Он был как минимум на две головы ниже меня. Лицо широкое, улыбка от уха до уха, а глаза раскосые, как у азиата. Если собрать воедино все шаблонные представления жителей Осло о том, как должен выглядеть саам, то получится портрет представшего передо мной человека.
– Я приехал на автобусе, – ответил я.
– Я видел. Я Маттис.
– Маттис, – повторил я медленно, чтобы выиграть несколько секунд и найти ответ на его следующий неизбежный вопрос.
– А ты кто?
– Ульф, – сказал я.
Это имя ничуть не хуже всех остальных.
– И что тебе надо в Косунде?
– Приехал погостить, – ответил я, кивнув в сторону поселка.
– К кому же ты приехал?
Я пожал плечами:
– Ни к кому.
– Ты из отдела по надзору за охотой или проповедник?
Мне было неизвестно, как выглядят сотрудники отдела по надзору за соблюдением правил охоты, но я отрицательно покачал головой и провел рукой по своим длинным, как у хиппи, волосам. Наверное, стоит подстричься. Буду меньше бросаться в глаза.
– Прости, что спрашиваю, – снова заговорил он, – но кто же ты тогда?
– Охотник, – сказал я, скорее всего из-за упоминания отдела по надзору за охотой, хотя в этом утверждении было столько же правды, сколько и лжи.
– Вот как? Будешь здесь охотиться, Ульф?
– Похоже, это хорошая местность для охоты.
– Да, но ты приехал на неделю раньше, чем надо: охотничий сезон начинается пятнадцатого августа.
– А гостиница здесь есть?
Саам громко рассмеялся. Он харкнул и выплюнул коричневый комок – надо полагать, жевательный табак или что-то подобное. Комок упал на землю с громким хлопком.
– Пансион? – продолжал спрашивать я.
Он отрицательно покачал головой.
– Кемпинг? Комнаты в аренду?
На телеграфном столбе за его спиной висело объявление о концерте какой-то группы в Альте. Значит, этот город не так уж далеко отсюда. Возможно, мне стоило доехать на автобусе до Альты.
– А как насчет тебя, Маттис? – сказал я и прибил комара, укусившего меня в лоб. – У тебя не найдется кровати, которую я мог бы одолжить на ночь?
– Я сжег кровать в печке в мае. Май у нас выдался холодный.
– Диван? Матрас?
– Матрас? – Он махнул рукой в сторону поросшей вереском равнины.
