— Тебе нужно попасть туда сегодня. — Флик поднялась на ноги. — Твоя подготовка начнется завтра в полдень.
— Я вернусь с тобой в дом и начну укладывать вещи. — Диана тоже встала. — Скажи мне одну вещь.
— Если смогу.
Диана со смущенным видом склонилась над ружьем. Когда она посмотрела на Флик, ее лицо впервые выглядело откровенным.
— Почему именно я? — спросила она. — Ты наверняка знаешь, что меня отовсюду выгнали.
Флик кивнула:
— Я буду с тобой откровенна. — Она посмотрела на окровавленные тушки кроликов, затем перевела взгляд на хорошенькое лицо Дианы. — Ты убийца, — сказала она. — А мне нужно именно это.
Глава двенадцатая
Дитер проспал до десяти. Он проснулся с головной болью, вызванной действием морфина, но в остальном чувствовал себя хорошо — он был бодр, оптимистичен, уверен в себе. Вчерашний кровавый допрос дал ему хорошую зацепку. Женщина по подпольной кличке Буржуазия с ее домом на рю дю Буа могла привести его к самому сердцу французского Сопротивления.
Или в никуда.
Он выпил литр воды, приняв три таблетки аспирина, чтобы избавиться от утреннего похмелья; после этого он снял трубку телефона.
Сначала он позвонил лейтенанту Гессе, который остановился в той же гостинице, но в номере поменьше.
— Доброе утро, Ганс! Хорошо выспался?
— Да, спасибо, господин майор. Я уже сходил в мэрию, чтобы проверить адрес на рю дю Буа.
— Хороший мальчик! — сказал Дитер. — И что же ты нашел?
— Единственным владельцем и жильцом дома является мадемуазель Жанна Лема.
— Но там могут проживать и другие люди.
— Я также проехал мимо — просто чтобы взглянуть. Там как будто все тихо.
— Через час будь готов к выезду — на моей машине.
— Есть!
— И еще, Ганс, — благодарю за проявленную инициативу.
— Спасибо, господин майор!
Дитер повесил трубку. Он попытался представить, как выглядит мадемуазель Лема. Гастон говорил, что никто из ячейки «Белянже» никогда с ней не встречался, и Дитер ему верил — эту связную никто не должен был знать. Прибывающие агенты знали только одно: где вступить в контакт с этой женщиной. В случае ареста они не смогли бы сообщить никакой информации о Сопротивлении. По крайней мере так было в теории — в мире не существует таких вещей, как идеальная конспирация.
Видимо, мадемуазель Лема не замужем. Она может быть молодой женщиной, унаследовавшей дом от родителей, незамужней женщиной постарше, которая ищет мужа, или пожилой старой девой. Пожалуй, стоит взять с собой женщину, решил он.
Он вернулся в спальню. Сидя на кровати, Стефания расчесывала свои пышные рыжие волосы, над простыней свисали груди. Она неплохо знает, как быть соблазнительной. Но Дитер сумел подавить искушение лечь в постель.
— Мне нужно, чтобы ты для меня кое-что сделала, — сказал он.
— Я все для тебя сделаю.
— Все? — Сев на кровать, он коснулся ее голого плеча. — Ты бы смотрела, как я занимаюсь любовью с другой женщиной?
— Конечно, — сказала она. — Я бы лизала ей соски, пока бы ты занимался с ней любовью.
— Ты будешь, я знаю, — довольно засмеялся он. У него и раньше были любовницы, но совсем не такие. — Но тут дело другое. Я хочу, чтобы ты была со мной, когда я буду арестовывать одну женщину из Сопротивления.
На ее лице не отразилось никаких эмоций.
— Отлично, — сказала она.
Дитеру хотелось выжать из нее какую-то реакцию, спросить, что она чувствует и уверена ли она, что это ей понравится, но он все же решил, что лучше принять ее уступчивость за чистую монету.
— Спасибо, — сказал он и вернулся в гостиную.
Мадемуазель Лема, может, и живет одна, но вокруг дома могут толпиться вооруженные до зубов агенты Сопротивления. Ему нужна некоторая поддержка. Полистав свою записную книжку, он дал гостиничному оператору номер телефона Роммеля в Ла-Рош-Гийон.
Когда немцы только оккупировали Францию, французская телефонная сеть была перегружена. С тех пор немцы обновили оборудование, добавили тысячи километров кабеля и установили автоматические коммутаторы. Система все равно работала с перегрузкой, но стала гораздо лучше.
Он попросил к телефону адъютанта Роммеля майора Гёделя. Мгновение спустя в трубке послышался знакомый отчетливый голос:
— Гёдель.
— Это Дитер Франк, — сказал он. — Как идут дела, Вальтер?
— Дел очень много, — твердо сказал тот. — Так в чем проблема?
— Я тут быстро продвигаюсь вперед. Я не могу сообщить подробности, так как говорю по гостиничному телефону, но я вот-вот арестую по меньшей мере одного шпиона, а может, и нескольких. Я подумал, что фельдмаршал захочет об этом узнать.
— Я ему передам.
— Но мне может понадобиться некоторая помощь. Я работаю всего с одним-единственным лейтенантом. Я в таком отчаянном положении, что мне помогает моя французская любовница.
— Это кажется неразумным.
— О, она вполне надежна. Но от нее вряд ли будет много пользы при столкновении с хорошо подготовленными террористами. Вы не можете дать мне с полдюжины толковых людей?
— Обратитесь в гестапо — оно для этого и существует.
— Они ненадежны. Вы же знаете, что они сотрудничают с нами с большой неохотой. Мне нужны люди, на которых можно положиться.
— Об этом не может быть и речи, — сказал Гёдель.
— Послушайте, Вальтер, вы же знаете, какое значение этому придает Роммель — он поручил мне эту работу, чтобы гарантировать, что Сопротивление не сможет подорвать нашу мобильность.
— Да. Но фельдмаршал ожидает, что вы выполните ее без отвлечения боевых подразделений.
— Я не уверен, что справлюсь.
— Господи, да что вы в самом деле! — Гёдель повысил голос. — Мы собираемся защищать все Атлантическое побережье с горсткой солдат, а вас окружают физически крепкие люди, которые не находят себе лучшего занятия, чем ловить перепуганных старых евреев. Занимайтесь делом и не надоедайте мне! — В трубке раздался щелчок.
Дитер был встревожен — обычно Гёдель не выходит из себя. Несомненно, они все нервничают из-за угрозы вторжения. Тем не менее результат ясен — Дитер должен полагаться только на себя.
Вдохнув, он позвонил в шато Сан-Сесиля и вызвал Вилли Вебера.
— Я собираюсь произвести облаву в доме, где находятся агенты Сопротивления, — сказал он. — Мне могут понадобиться твои тяжеловесы. Ты можешь послать четырех человек на машине в гостиницу «Франкфурт»? Или мне опять нужно звонить Роммелю?
Угроза была ненужной. Вебер и сам хотел, чтобы его люди участвовали в операции — в этом случае гестапо могло записать все успехи себе в актив. Он обещал прислать машину через полчаса.
