— Привет, Джелли! Познакомься с моей подругой Флик, — сказал Перси.
— Рада с вами познакомиться, — сказала она, пожимая руку Флик.
— Джелли?
[23]
— уточнила Флик.
— Никто не знает, откуда взялось это прозвище.
— О, я поняла! — сказала Флик. — Имеется в виду гремучий студень.
[24]
Джелли проигнорировала ее слова.
— У меня есть джин с итальянским вермутом, Перси.
Флик заговорила с ней по-французски:
— Вы живете в этой части Лондона?
— С десяти лет, — ответила она, говоря по-французски с североамериканским акцентом. — Я родилась в Квебеке.
Это не здорово, подумала Флик. Немцы могут не заметить ее акцент, а вот французы заметят наверняка. Правда, Джелли можно выдать за французскую гражданку, родившуюся в Канаде. Это вполне правдоподобная история, но довольно необычная и потому может привлечь внимание. Черт!
— Но вы считаете себя британкой?
— Англичанкой, а не британкой! — с наигранным возмущением сказала Джелли и снова перешла на английский язык. — Я принадлежу к англиканской церкви, голосую за консерваторов и не люблю иностранцев, безбожников и республиканцев. Конечно, о присутствующих я не говорю, — добавила она, посмотрев на Перси.
— Тебе надо жить в Йоркшире, на ферме, в таком месте, где иностранцев не видели со времен нашествия викингов. Не представляю, как ты можешь жить в Лондоне, в окружении русских большевиков, немецких евреев, ирландских католиков и неконформистов-валлийцев, понастроивших свои церкви по всему городу, словно кроты, уродующие зеленые лужайки.
— Лондон уже не тот, каким был раньше, Перс.
— Раньше — это когда ты была иностранкой?
Очевидно, это был старый спор.
— Рада слышать, что вы такая патриотка, Джелли, — нетерпеливо прервала его Флик.
— А почему вас интересуют подобные вещи, смею я спросить?
— Потому что вы можете кое-что сделать для своей страны.
— Я рассказал Флик о твоей… квалификации, Джелли, — добавил Перси.
Она посмотрела на свои ярко-красные ногти.
— Осторожнее, Перс, осторожнее! Как сказано в Библии, без осторожности нет и доблести.
— Я полагаю, вы знаете о некоторых впечатляющих достижениях в этой области, — сказала Флик. — Я имею в виду пластиковую взрывчатку.
— Я стараюсь не отставать от жизни, — с напускной скромностью сказала Джелли. Выражение ее лица изменилось, она пристально смотрела на Флик. — Это как-то связано с войной, не так ли?
— Да.
— Записывайте меня, для Англии я сделаю все, что угодно.
— Несколько дней вас здесь не будет.
— Без проблем.
— Вы можете не вернуться.
— Какое это имеет значение?
— Это может оказаться очень опасным, — тихо сказала Флик.
Джелли это как будто встревожило.
— Ох! — Она сглотнула. — Ну, это ничего не меняет, — без особой уверенности сказала она.
— Вы уверены?
Джелли стала задумчивой, словно что-то прикидывала.
— Вы хотите, чтобы я что-то взорвала.
Флик молча кивнула.
— Но ведь это не за границей?
— Может, и за границей.
Даже сквозь толстый слой косметики было видно, как она побелела.
— О Боже! Вы хотите, чтобы я отправилась во Францию?
Флик ничего не ответила.
— В тыл врага! Говорю как на духу — я слишком стара для таких вещей. Мне… — Она запнулась. — Мне уже тридцать семь лет.
Тебе лет на пять больше, подумала Флик, но вместо этого сказала:
— Ну так мы почти что одного возраста — мне около тридцати. Разве мы слишком стары для небольших приключений?
— Говорите за себя, моя дорогая.
У Флик упало сердце. Джелли не согласится.
Вся эта схема ошибочна, решила она. Нет никакой возможности найти женщин, способных выполнить эту работу и идеально говорящих по-французски. Этот план с самого начала был обречен. Отвернувшись от Джелли, она почувствовала, что вот-вот заплачет.
— Джелли, мы просим тебя сделать работу, которая имеет решающее значение для хода всей войны.
— Разыгрывай кого-нибудь другого, Перс, здесь этот номер не пройдет, — сказала она, но шутка была натянутой, и вид у женщины был вполне серьезным.
Он покачал головой:
— Я не преувеличиваю. От этого зависит, выиграем мы или проиграем.
Она смотрела на него, не говоря ни слова. Внутренний конфликт проявлялся на лице выражением нерешительности.
— А кроме тебя, в стране нет никого, кто может это сделать, — сказал Перси.
— Да ладно! — скептически сказала она.
— Ты женщина-медвежатница, которая говорит по-французски — как ты думаешь, сколько еще таких, как ты? Я тебе скажу — ни одной.
— Ты говоришь серьезно?
— В жизни никогда не был так серьезен.
— Черт побери, Перс! — Джелли замолчала и долго хранила молчание. Флик затаила дыхание. — Ладно, подонок, я это сделаю, — наконец сказала Джелли.
Флик так обрадовалась, что даже поцеловала ее.
— Благослови тебя Бог, Джелли, — сказал Перси.
— Когда же мы начнем? — спросила Джелли.
— Прямо сейчас, — сказал Перси. — Как только ты допьешь этот джин, я доставлю тебя домой, чтобы собрать вещи. Потом я отвезу тебя в центр подготовки.
— Что, прямо сегодня вечером?
— Я же сказал тебе, что это очень важно.
Она допила остатки спиртного.
— Ладно, я готова.
Когда она слезала с табурета. Флик, глядя на ее широкий зад, засомневалась, что Джелли справится с парашютом.
— Вы доберетесь обратно на метро? — спросил Перси, когда они вышли из паба.
— Конечно.
— Тогда увидимся завтра в «пансионе благородных девиц».
— Я буду там, — ответила Флик, и они расстались.
Ликуя, она направилась к ближайшей станции метро.
Стоял тихий летний вечер, и Ист-Энд был полон жизни: группа чумазых мальчишек играла в крикет палкой и лысым теннисным мячом; уставший мужчина в испачканной рабочей одежде шел домой, чтобы с опозданием выпить чаю; солдат в форме, с пачкой сигарет и несколькими шиллингами в кармане с беспечным видом шагал по тротуару, словно его ждали все удовольствия мира; три симпатичные девушки в платьях без рукавов и соломенных шляпах, глядя на него, хихикали. Судьба всех этих людей решится в ближайшие несколько дней, тревожно подумала Флик.
