— Вы не можете так поступать! — сказала Джелли.
— Конечно, могу, идиотка! — нетерпеливо сказала Флик. — Не забывайте, идет война. И то, что я сделала с Денизой, я сделаю с любой, кто будет исключена из группы.
— Но я не поступала на службу в армию! — запротестовала Джелли.
— Нет, поступала! Вчера после чая вы все стали военнослужащими. И вы получаете денежное довольствие, хотя пока что его не видели. Это означает, что вы должны подчиняться воинской дисциплине. К тому же все вы слишком много знаете.
— Значит, мы заключенные? — спросила Диана.
— Вы служите в армии, — ответила Флик. — Во многом это одно и то же. Так что пейте какао и отправляйтесь спать.
Все по очереди вышли, осталась одна Диана. Флик этого ждала. Увиденная сексуальная сцена вызвала у нее настоящий шок. В школьные годы девочки иногда увлекались друг другом — посылали любовные записки, держались за руки и даже целовались, но, насколько знала Флик, никогда не заходили дальше. В какой-то момент они с Дианой занимались французскими поцелуями, чтобы знать, как поступать с мальчиками, и теперь Флик догадывалась, что для Дианы это значило больше, чем для нее. Тем не менее она никогда не сталкивалась со взрослыми женщинами, желавшими других женщин. Теоретически она знала, что существуют женские эквиваленты ее брата Марка и Греты, но никогда не представляла себе, как они… ну, тискают друг друга в садовом сарае.
Имеет ли это значение? В повседневной жизни нет. Марк и ему подобные были счастливы — или по крайней мере могли быть счастливы, если их оставляли в покое. Но повредят ли операции отношения Дианы с Мод? Необязательно. В конце концов, сама Флик работала вместе с мужем в Сопротивлении. Впрочем, это не совсем одно и то же. Страстное новое чувство может отвлечь от дела.
Можно попробовать их разделить — но тогда Диана может стать еще более недисциплинированной. А их связь может, напротив, воодушевить. Флик отчаянно пыталась создать из женщин единую команду, и это может оказаться полезным. В конце концов она решила не вмешиваться, но Диана хотела поговорить.
— Это не то, что кажется, правда, — без всяких предисловий заговорила Диана. — Господи, ты должна мне поверить. Это была просто глупость, шутка…
— Хочешь еще какао? — спросила Флик. — Думаю, в кувшине еще немного осталось.
Диана была растеряна.
— Как ты можешь говорить о какао? — помедлив, сказала она.
— Я просто хочу, чтобы ты успокоилась и поняла, что мир не рухнет только из-за того, что ты поцеловала Мод. Помнишь — когда-то ведь ты и меня целовала?
— Я знала, что ты об этом вспомнишь. Но то была лишь детская шалость. А с Мод это был не просто поцелуй. — Диана села. Ее гордое лицо обмякло, и она заплакала. — Ты понимаешь, что это так, ты же видела — Боже мой! — что я делала. Что ты могла подумать?
— Я подумала, что вы двое выглядели очень мило, — тщательно подбирая слова, сказала Флик.
— Мило? — недоверчиво переспросила Диана. — И ты не испытывала отвращения?
— Ни в коем случае. Мод — красивая девушка, и ты, кажется, в нее влюбилась.
— Именно это и произошло.
— Так что перестань стыдиться.
— Как же мне не стыдиться? Я ведь лесбиянка!
— На твоем месте я не стала бы к этому так относиться. Тебе нужно проявлять осмотрительность, чтобы не оскорблять таких ограниченных людей, как Джелли, но стыдиться тут нечего.
— И я всегда буду такой?
Флик задумалась. Вероятно, да, но ей не хотелось быть грубой.
— Послушай, — сказала она, — я думаю, некоторые люди, такие как Мод, просто хотят, чтобы их любили, и им может принести счастье как мужчина, так и женщина. -
По правде говоря, Мод была пустой, эгоистичной и вульгарной, но Флик решительно отвергла эту мысль. — Другие не такие гибкие, — продолжала она. — Тебе надо относиться к этому объективно.
— Наверное, для меня и Мод операция на этом закончилась.
— Скорее всего нет.
— Ты все-таки нас возьмешь?
— Ты мне по-прежнему нужна. И я не вижу, что это меняет.
Диана достала носовой платок и высморкалась. Флик встала и отошла к окну, давая ей время на то, чтобы прийти в себя. Через минуту Диана заговорила уже более спокойным голосом.
— Ты страшно добра, — с ноткой прежнего высокомерия сказала она.
— Ложись спать, — сказала Флик.
Диана послушно встала.
— И на твоем месте я бы…
— Что?
— Я бы пошла спать к Мод.
Диана была шокирована.
Флик пожала плечами.
— Возможно, это ваш последний шанс, — сказала она.
— Спасибо, — прошептала Диана. Она шагнула к Флик и вроде бы собралась ее обнять, но остановилась. — Наверное, ты не захочешь, чтобы я тебя целовала, — сказала она.
— Не глупи, — сказала Флик и обняла ее.
— Спокойной ночи, — сказала Диана и вышла из комнаты.
Флик повернулась и выглянула в сад. Луна была в три четверти. Через несколько дней наступит полнолуние, и союзники высадятся во Франции. В лесу ветер шевелил молодые листья — погода менялась. Флик надеялась, что в Ла-Манше не будет шторма, иначе капризный английский климат разрушит весь план десантной операции.
Она догадывалась, что сейчас очень многие молятся о хорошей погоде.
Ей нужно немного поспать. Выйдя из помещения, она поднялась по лестнице. Флик думала о том, что сказала Диане: Я бы пошла спать к Мод. Возможно, это ваш последний шанс. Возле двери Пола она остановилась. С Дианой все по-другому — она одинока. А Флик замужем.
Но возможно, это ее последний шанс.
Она постучала в дверь и вошла внутрь.
Глава двадцать шестая
В подавленном настроении Дитер вернулся в шато вместе с группой радиолокации и прошел в помещение для радиоперехвата, находившееся в бомбонепроницаемом подвале. Вилли Вебер, с виду очень злой, уже находился там. Единственное утешение от сегодняшнего фиаско, подумал Дитер, заключается в том, что Вебер не сможет с гордостью утверждать, что он преуспел там, где Дитер провалился. Тем не менее Дитер променял бы все торжество Вебера на то, чтобы Вертолет оказался в камере пыток.
— У вас есть сообщение, которое он послал? — спросил Дитер.
Вебер подал ему машинописную копию отпечатанного сообщения.
— Его уже отослали в Берлин, в шифровальное бюро.
Дитер посмотрел на бессмысленные строчки.
— Они не смогут это расшифровать. Он пользуется одноразовым блокнотом. — Свернув листок, он сунул его в карман.
— А ты что можешь с этим сделать? — спросил Вебер.
