4. Будучи самой древней, основной системой, ибо опиралась на естественные богатства страны, меховая система в течение веков проделала большую эволюцию, развиваясь в систему кредитных билетов, когда самая меховая шкурка не обращалась, а ее условная ценность в виде части шкурки или клейменного кусочка кожи. Этапы этого развития совершенно не изучены и не могли быть изучены потому, что еще до сих пор находятся исследователи, меряющие прошлое аршином современности.
5. Одновременно с меховой системой издревле действовала и металлическая, т. е. в виде кусков золота и серебра определенного веса и монет. Куски драгоценных металлов (гривны) играли основную роль и обеспечивали крупные расчеты, монеты играли совершенно подчиненную роль. Собственная монета (при Владимире Великом, при Ярославе Мудром) чеканилась в совершенно незначительном количестве и практически роли не играла, монета выпускалась престижа ради. Что касается иностранных монет, то и они не играли важной роли в самой торговле. Нам не известно ни одного случая, чтобы какой-то расчет был произведен в единицах иностранных денег. Если мы и находим клады с арабскими или западноевропейскими деньгами, то это вовсе не значит, что эти монеты находились в обращении, просто это были запасы драгоценного металла, попавшего на Русь в процессе торговли.
6. Золотые и серебряные монеты собственной чеканки снова-таки были самобытными: имели свои собственные названия (а не иностранные), несли надписи на собственном языке и т. д.
7. Только с XV в. меховая система была окончательно заменена металлической, но отголоски ее дожили до времен Петра Великого.
Таким образом, и меховая, и металлическая системы денег на Руси были свои, и никакого влияния скандинавов нет ни малейших следов. Следы иностранного влияния мы находим только в татарскую эпоху, но тогда с Древней Русью уже было покончено
[190]
.
Установивши бесспорность и важную роль меховой системы в прошлом, мы не можем не отметить, что детали ее, этапы развития для нас еще совершенно темны.
Дело в том, что самые меха как деньги слишком быстро изнашиваются, подвергаются порче, теряя свою действительную стоимость, наконец, они не дают того мелкого, ходячего размена, роль которого сейчас играет медная монета. Эти обстоятельства вызвали к жизни идею «кредитных знаков». Кредитный знак не имеет реальной ценности или совершенно ничтожную, но он вполне выполняет функцию денег, т. е. способствует обмену ценностями.
Выше мы приводили примеры существования почти до Петра I клейменных кусочков кожи, за которые владелец их получал от выпускавшего эти кусочки соответствующую сумму в реальных ценностях. По-видимому, «ушки», «мордки» и т. д. и играли роль самой мелкой разменной монеты, ибо соответствующий по цене кусочек серебра был бы слишком мал и непрактичен в употреблении.
Выпуск таких «кредитных билетов», в виде кусочков кожи или шкурки, осуществлялся, очевидно, разными юридическими лицами: это были и князья, и их наместники в далекой провинции, отдельные города, монастыри и т. д.
Ценность их основывалась на доверии населения к выпускавшему значок, подделка же значков затруднялась наличием особых вытисненных знаков, а также незначительностью «купюр», — игра не стоила свеч.
Однако, надо полагать, существовала и другая, особая форма мелкого размена, основанная на доверии не к выпускавшим лицам, а к самому обществу, стихийно нашедшему необходимое разрешение вопроса. Мы говорим о частях мехов, игравших роль мелкой монеты.
Есть все основания думать, что «ушки», «мордки», «четверицы» и т. д. были в ходу, не будучи обеспечиваемы авторитетом кого-то. Эти части шкурок фактически цены не имели, но играть роль денег могли, ибо они могли быть добыты только из шкурки, т. е. реальной ценности. Следовательно, они подделаны быть не могли. Получался своеобразный «внутренний кредит», устанавливалась некоторая мнимая ценность, которая не могла испытывать инфляции благодаря тому, что была в совершенно точной пропорции с реальными ценностями: у шкурки могла быть только одна «мордка», два «ушка» и т. д.
Возможно также, что такая малоценная часть шкурки, как мордка, ходила в эквиваленте со шкуркой, которая хранилась где-то и выдавалась по предъявлению мордки и т. д. Все эти вопросы остаются невыясненными прежде всего из-за скудности исторического материала, однако в документах Польши, Литвы и других соседей, пользовавшихся также меховой системой, возможно найти отрывки, позволяющие разъяснить и суть терминов меховой системы, и взаимоотношения фракций, и этапы эволюции всей системы в целом. Это можно сделать, однако, только тогда, когда самое существование системы не подвергается сомнению. Само собою разумеется, что мы не ставим себе это своей задачей, а оставляем монографам.
4. Об Эймундовой саге
Эймундова сага была напечатана в 1834 г. Осипом Сенковским
[191]
(«Библиотека для чтения». II. С. 1—71) в его переводе с исландского и с его критическими примечаниями, причем исландский текст был приложен тут же целиком. Таким образом, внимание русской читающей публики было уже давно привлечено к исландским сагам, содержащим много интересных сведений о Древней Руси. Однако переводов дальнейших саг не последовало
[192]
, — историки не видели, что в сагах есть весьма ценные подробности.
Мы не будем излагать здесь содержание саги, а остановим наше внимание только на тех пунктах, которые могут быть интересны для русской истории. Сага начинается с того, что Эймунд, будучи за границей, узнает о крупных событиях в Норвегии, в результате которых там вокняжился его друг Олаф. Он не захотел вступать с последним в борьбу и предпочел изгнание.
Он сообщил своей дружине следующее: он узнал о смерти конунга Вальдамара на востоке в Гардарике (т. е. Владимира Великого на Руси), тот разделил свое государство между тремя сыновьями едва ли поровну: один из них Бурислейфр (Burisleifr), очевидно, Бурислав (он же Святополк), старший сын, получил большую часть — Kaenugard (т. е. Киев); другой — Jarisleifr (Ярослав) — получил Holmgard (Новгород), третий — Vartilaf (Брячислав) — владеет Palteskju (Полоцком). Трое братьев живут в несогласии, поэтому имеет смысл поехать и предложить одному из них свои услуги. Дружина на это согласилась, и Эймунд с Рагнаром и воинами поплыли, держа путь на Austrveg (вероятно, следует понимать просто: «на Восток»).
