— Потому что там ухаживают за газоном.
— Простите, что вы сказали?
— Что у вас в стране ухаживают за газоном — за травой, если точнее. А мы, в Соединенных Штатах, никогда не умели этого делать.
— Не понимаю, о чем вы.
— О газоне. О траве, сплошь покрывавшей эти луга, по которым мы едем уже несколько часов и которые, как я вам говорила, во времена моей юности были самым красивым и уютным местом на свете. — Дама вновь затянулась и откинулась на спинку кресла; казалось, она собирается вернуться в свое очень далекое детство. — Бог создал здесь рай для бизонов, — очень тихо проговорила она. — Здесь были несметные стада бизонов. Они паслись, как только они умеют это делать: щипали траву, а не вырывали ее с корнем, и постоянно кочевали, благодаря чему она успевала вырасти снова. — Рассказчица вытянула руку, словно пытаясь охватить безграничность невидимого пейзажа, и добавила: — А еще по всей территории текли широкие реки; глубокие озера вбирали в себя излишки воды, и она распределялась равномерно, с сохранением баланса. Так было испокон веков — до того времени, когда я стала взрослой.
— И что же тогда случилось?
— А то, что пришел Буффало Билл.
[38]
— Буффало Билл? Знаменитый Буффало Билл, герой цирковых представлений?
— Да уж, герой!.. Этот шут гороховый устроил свой балаган из настоящей трагедии. Он был падальщиком, вроде гиены. Этот клоун вскарабкался к славе по трупам бизонов, уничтоженных его предшественниками — настоящими браконьерами. Сто миллионов замечательных животных, истребленных безо всякой пользы!
— Сто миллионов? — изумился ее попутчик. — Вы хотите сказать, что истребили сто миллионов бизонов?
— Что-то около этого. Миллионы тонн превосходного мяса — хватило бы утолить голод всех горемык, которые теперь мотаются семьями по стране в поисках куска хлеба. За то время, как я из девочки превратилась в женщину, здесь сгноили столько еды, что ее хватило бы, чтобы прокормить целое поколение американцев.
— Но почему?
— Потому что какому-то недоумку генералу пришла в голову идиотская идея, что лучший способ покончить с индейцами — это лишить их основного источника питания. Оказалось, что намного труднее и опаснее сразить одного индейца, чем тысячу бизонов, вот почему он приказал их истребить.
— Какая дикость!
— Так вот за этот приказ и пришлось заплатить самую высокую цену в истории человечества…
Хрупкой даме, по-видимому, потребовалась передышка, поскольку она очень осторожно положила сигару в пепельницу, порылась в сумке, вынула плоскую фляжку и два серебряных стаканчика и, наполнив их (сосредоточив на этом все свое внимание), предложила:
— Коньяку?
— Благодарю.
Они наклонились вперед, молча чокнулись и выпрямились, чтобы сделать глоток, и вновь откинулись на спинки кресел со стаканчиками в руках.
— Буйволовая кожа! — сказала она, поглаживая подлокотник кресла. — Настоящая буйволовая кожа, над которой не властно время. Вот и все, что от них осталось! Ну что, продолжать?
— Сделайте одолжение!..
— Ладно! — кивнула она. — Как я вам говорила, истребили бизонов и индейцев, чтобы сюда могли приехать колонны людей, которые поделили между собой эти замечательные земли. Правительство взяло курс на расширение территорий с целью получить небывалые урожаи, которые бы подняли престиж нашей страны. Таковы были указания, и они строго выполнялись. Распределили землю и воду, и переселенцы принялись за работу.
— И что же произошло?
— А то, что в самом начале все как будто шло прекрасно. Трудолюбивые переселенцы пахали и засевали землю, обильно поливая ее водой из природных источников. Однако кукурузе, пшенице, ячменю или хлопку требовалось гораздо больше воды, чем до этого — пастбищам, и вскоре ее стало не хватать. И вдруг неожиданно — я очень хорошо это помню, потому что как раз в тот год моя Розалин вышла замуж, — случилась засуха. Ужасная засуха, вызванная, по всей видимости, чрезмерным нагреванием воды в Тихом океане. Вот тогда-то мы и обнаружили, что земля, которая всегда была у нас под ногами, теряет плотность, как только утрачивает влагу или ее перестают сцеплять живые корни растений.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что, высыхая, она превращалась в пыль. В настоящую пыль! Тысячелетиями от солнца и ветра ее защищала трава, с которой так деликатно обращались бизоны, однако без этой защиты земля стала рассыпаться.
— Мне никогда не приходило в голову, что могло случиться что-либо подобное.
— Но ведь случилось! А как вам известно, на просторах равнин всегда нравилось резвиться ветрам.
— Логично.
— Конечно логично, однако раньше ветер лишь колебал травы, развевал гривы лошадей и перья украшений индейцев. Однако в тот день ветер подхватил легкий и почти невесомый слой почвы и увлек его за собой — к небу. — Женщина чуть ли не всхлипнула. — И вот так возник, словно бич божий, Большой Пыльный котел,
[39]
который начал вертеться и вертеться вокруг своей оси, день ото дня увеличиваясь в диаметре, закрывая солнце, поглощая поля, деревни, города, — и в итоге превратился в самое крупное стихийное бедствие, которое когда-либо видел род человеческий… — Она кивнула в сторону окна: — Вот вам, пожалуйста! Наш грозный враг, Большой Пыльный котел, по вине которого потеряны миллионы гектаров плодородных земель.
— Любопытно! — признался шотландец, действительно увлеченный ее рассказом. — Крайне любопытно и очень интересно. Мне никогда не приходило в голову связать то, что я считал простым атмосферным явлением, с прямым вмешательством человека.
— Как видите, они взаимосвязаны, — изрекла собеседница, выпуская новое — просто невероятное — облако дыма, которое, должно быть, до отказа заполняло ее легкие. — К счастью, мой муж, самый умный человек из всех, кого я знала, догадался об этом, когда однажды утром понаблюдал за небольшим торнадо, крутившимся вдалеке. Он видел их десятки раз, поэтому сразу заметил разницу: это был уже не просто вихрь, захватывавший сухие листья или мелких тварей. Нет. Теперь это был гигантский пылесос, уносивший землю очень далеко и закрывавший солнце по три-четыре дня… — Казалось, старая женщина заново переживала событие, которое, несомненно, стало поворотным в ее жизни. — Вечером того же дня он сказал: «Мы уезжаем. — Она изменила голос, по-видимому подражая голосу покойного мужа. — Завтра же все продаю, и мы отсюда уезжаем: это место теперь проклято». Я пыталась его переубедить, говоря, что это наш дом, что здесь родились наши дети и жили наши предки, но, к счастью, он меня не послушал, заметив, что посредством этого торнадо Господь дал ему понять, что Он гневается на тех, кто разрушил Его прекрасное творение. Муж настоял на том, что мы должны чтить Его волю, поэтому мы все продали и переехали в Филадельфию.
