— Черт побери! Неужели это правда? — Жена молча кивнула, и Джимми признался: — А я и не знал!
— Испанцы в те времена были очень деятельными, — заметила Мэри. — Я это знаю, потому что моя бабка по матери была испанкой и рассказывала мне о своих предках. — Она улыбнулась с оттенком иронии. — А еще — вдруг это послужит тебе утешением? — скажу, что Кабеса де Вака ничего из того, что открыл, никогда не называл своим именем.
— Почему?
— Потому что этого не делал ни один испанский конкистадор. Нет такого города, который бы носил имя Эрнана Кортеса,
[57]
или реки Франсиско Писарро,
[58]
или водопада Кабеса де Вака.
— Существует море Кортеса, — напомнил ей супруг.
— Однако его назвали много лет спустя, когда Эрнана Кортеса давно не было на свете. Настоящие первооткрыватели сохраняли местные названия или же называли города и географические достопримечательности именами святых покровителей родных мест или своих королей. Только не своими именами.
— Я никогда не обращал на это внимания.
— А вот представь себе! Французы, англичане и немцы всегда стремились во что бы то ни стало назвать своим именем острова, реки, горы или города, но испанцы, да и латиноамериканцы редко это делают.
— И чем, по-твоему, это объясняется? — поинтересовался он. — Излишней скромностью?
— Скорее излишней завистью, — уточнила Мэри Эйнджел. — Если ты сейчас дашь свое имя этому водопаду, большинство людей сочтет, что ты поступил правильно: ты этого заслуживаешь, потому что ты его открыл. Но большей части латинов это не понравится, они обзавидуются. Боюсь, учитывая особенность твоей фамилии, в будущем они станут называть его не водопадом Джимми Эйнджела, а «водопадом Ангела», чтобы таким образом твоя слава растворилась.
Воцарилось долгое молчание, словно пилот размышлял о том, что услышал, а затем с досадой проговорил:
— Все это грустно.
— Очень грустно, да, — согласилась она. — Но в глубине души мы должны быть благодарны, что это так.
— И это почему?
— А потому, что, если бы в те времена, когда испанцы господствовали в мире, они бы помогали друг другу, забыв про зависть, и объединили силы, а не занимались саморазрушением, сегодня существовала бы испаноговорящая сверхдержава, которая протянулась бы от Аляски до Огненной Земли и подчинила бы себе всю остальную планету.
— Ты меня удивляешь! — совершенно искренне сказал Король Неба. — Ты всегда ухитряешься меня удивлять. Вот уж не думал, что ты интересуешься такими вопросами.
— А чем, по-твоему, я занимаюсь, когда тебя по два-три дня не бывает дома? — парировала жена. — Читаю, учу испанский, интересуюсь здешней историей и обычаями, пытаюсь понять, почему эти люди во многом так непохожи на нас… — Мэри обвела рукой вокруг. — Уборка ведь не требует много времени, — заметила она. — И чтобы не сойти с ума от тревоги, представляя себе, какой опасности ты подвергаешься, ум надо чем-то занять.
— Ты как-нибудь научишь меня всему, что узнала сама? — спросил он.
— Нет.
— Почему?
— А потому, что, как здесь говорят, «старого попугая не научишь говорить». Тебе надо сосредоточиться на поиске алмазов, а не то мы вылетим в трубу. Каждый час полета обходится нам слишком дорого.
— Знаю, — ответил Джимми Эйнджел. — И знаешь, что я подумал… Когда распогодится, я бы мог возить желающих взглянуть на водопад и подзаработать.
— Возить их по одному? — удивилась она. — Что ты, милый, и не мечтай! Возможно, будь у тебя в самолете четыре или пять пассажирских мест, это было бы выгодно, но только не с «Тайге Мозом». Ты потратишь больше денег на горючее, чем сможешь взять с пассажира. А что, если ты туда долетишь, а там все будет покрыто облаками и ничего не видно? Вернешь деньги?
— Проклятие с этими деньгами! — посетовал муж. — Вечно все в них упирается! Мы тут стоим на пороге славы — как-никак открыли последнее чудо света — и богатства, потому что теоретически являемся хозяевами фантастического месторождения, но при этом уже полгода ты не можешь купить себе и пары башмаков… — Он встал, немного походил и, глядя на реку, которая была лишь темным пятном под небом, усыпанным звездами, спросил: — Как ты думаешь: может, нам надо махнуть на все рукой и вернуться домой?
— Наш дом здесь, — спокойно ответила жена. — И этот образ жизни мы выбрали по взаимному согласию. Возможно, ты никогда не найдешь алмазы, но твой долг продолжать их искать. Ради себя, ради меня, ради Дика Карри, ради Джона МакКрэкена и ради Эла Вильямса.
Однако дождь все лил и лил.
Этот год словно упорно старался войти в историю как самый дождливый год в дождливой венесуэльской Гвиане. Дни тянулись до ужаса однообразно, и заняться было нечем, разве только чтением, разговорами, рыбалкой и игрой в карты.
Однажды днем, когда шумела гроза и то и дело сверкали молнии, неожиданно появился, словно вынырнув со дна Ориноко, испанец Феликс Кардона, почти неузнаваемый в тяжелом зеленоватом плаще и огромной мокрой шляпе.
— Угостите кофе? — спросил он и, как только ему было предложено присесть, закурил сигарету. Затем, подняв голову, поинтересовался у американца: — Это правда, что вы видели Мать всех рек?
— Правда.
— И что, действительно грандиозное зрелище, как я себе это представляю?
— Вы даже себе не представляете насколько.
— Я так и думал! — воскликнул посетитель. — Хорошо… — продолжил он. — Признаюсь, вначале я был возмущен, потому что всегда мечтал сделать это открытие, но, что и говорить, возраст уже не тот, чтобы месяцами бродить по этим забытым богом сельвам, рискуя потерпеть очередную неудачу. Мне сказали, что он находится в Каньоне Дьявола, а место это почти недоступное, туда мне и в голову не приходило заглянуть. — Он глубоко вздохнул в знак смирения. — Это, пожалуй, к лучшему, что вы его обнаружили: теперь, по крайней мере, я уверен, что не зря терял время на поиски чего-то несуществующего… — Он с наслаждением пил вкуснейший кофе, который налила ему Мэри и, взглянув на собеседника поверх чашки, вдруг спросил: — Сколько вам нужно?
Король Неба встрепенулся в своем кресле, слегка встревоженный.
— Простите?… Что вы имеете в виду? — спросил он.
