– Что она натворила?
– Она украла двадцать долларов из комнаты мистера Холланда. Он оставил свой бумажник на бюро, а она вынула оттуда деньги.
– Она созналась?
– Нет, она упрямо все отрицала. Я ей сказала, что если она сознается, я ее прощу и разрешу остаться в доме. Но она продолжала упрямиться и ушла.
– А ты убеждена, что именно она взяла эти деньги? – спросила миссис Карвер, начиная понимать, откуда взялся золотой карандаш.
– Больше некому. Она утром застилала постель, подметала, приводила в порядок комнату. И больше никто там не работал.
– И все же она, может быть, невиновна.
– Тогда кто же взял деньги?
– Тот, кто очень хотел золотой карандаш, – со значением проговорила миссис Карвер.
– Что? Ты намекаешь, что Мэри взяла их! – в ужасе закричала миссис Мэртон.
– Я могу только сказать, что она сама купила этот карандаш в ювелирном Беннетта, я случайно это видела. А уж где она взяла деньги, ты должна знать лучше меня.
– Не могу в это поверить, просто не могу, – беспомощно твердила пришедшая в смятение миссис Мэртон.
– А ты не заметила, как она покраснела, когда я сказала, что видела похожий карандаш у Беннетта? Да ты можешь спросить ее.
Миссис Мэртон не находила себе места. Теперь ей нужно было непременно узнать правду.
Позвали Мэри. Она поначалу все отрицала, а потом, залившись слезами, сказала правду.
– Почему же ты не протестовала, когда я выгоняла Дженни? – уже наедине спрашивала сбитая с толку миссис Мэртон свою дочь.
– Я боялась. А ты никому не скажешь, мам?
– Я должна вернуть деньги мистеру Холланду.
– Скажи, что они случайно нашлись.
На это миссис Мэртон согласилась, не желая выставлять собственную дочь в таком неприглядном свете. Но она действительно была добрым человеком, и ей было очень жаль Томми и стыдно за свою несправедливость.
– Что же я скажу твоему дяде?
– А ты ничего не говори, – у Мэри на все был ответ. – Даже хорошо, что Джейн ушла. А то он сделал бы ее своей наследницей. А так у меня есть шанс. Можно сказать дяде, что она ушла по собственной воле, просто так – захотела и ушла.
Миссис Мэртон была доброй и порядочной женщиной, но всего лишь человеком – с обычными человеческими слабостями. Она полагала, что будет справедливо, если деньги капитана Барнса унаследует одна из ее дочерей, а не какая-то девчонка с улицы. И молча согласилась.
Деньги мистеру Холланду вернули, намекнув, что Томми не забрала их с собой. А настоящая преступница с наслаждением носила золотой карандаш, избежав и наказания, и огласки.
Глава 18. В поисках места
Томми выбежала на улицу, возмущенная и рассерженная несправедливым обвинением. Изменение обстоятельств ее жизни произошло неожиданно, и девочка не сразу смогла понять, что придется вернуться на улицу, казалось бы, давно и навсегда оставленную. Осознав это, она испытала досаду и разочарование, смешанные с мрачными предчувствиями.
Томми прожила в доме миссис Мэртон три месяца, и это короткое время сильно изменило ее. Она уже не была той дикой, необузданной девочкой, которая подметала перекресток. Она начала понимать достоинства цивилизованной жизни, ей нравилось учиться и уже хотелось получить хорошее образование.
Сначала Томми собиралась просто порадовать капитана Барнса своими успехами, но вскоре появился интерес к самой учебе, к процессу узнавания нового. Девочка оставалась такой же активной, деятельной и независимой, но как-то по-другому. Прежняя жизнь уже не привлекала ее, и неожиданно возникшая необходимость вернуться к ней оказалась тяжелым потрясением.
По крайней мере, одно можно сказать вполне уверенно: имя «Томми-бродяга» уже не подходило девочке. Ее лохмотья теперь гнили на помойке, а сама Томми была одета не хуже, чем многие девочки-школьницы. Никто не принял бы ее за уличную беспризорницу, она выглядела как девочка из обеспеченной семьи.
У хорошей одежды есть удивительное свойство: на человека, который ее носит, она часто оказывает большее влияние, чем можно было бы ожидать. Так случилось и с Томми. В своих старых лохмотьях она готова была ринуться в драку с любым мальчишкой, который посмел бы задеть ее, даже если этот мальчишка был заметно старше. А сейчас она не стала бы этого делать, потому что ей казалось, что красивое платье не соответствует такому поведению.
Томми шла и шла по улице, а в голове ее неотвязно крутился серьезный вопрос: как жить? Подметать перекресток теперь нельзя – для этого она слишком хорошо одета. Она будет привлекать много внимания и вызовет всеобщее удивление, если займется уличными работами, которыми промышляла когда-то. Но что-то же надо делать! Ее капитал составлял пять центов – надолго этого не хватит. Даже еду на эти деньги не купишь. А уж о такой еде, какая была у миссис Мэртон, и говорить нечего. «И вообще, непонятно, когда у меня теперь появится возможность нормально поесть!» – со вздохом подумала Томми.
Неожиданная мысль вдруг посетила девочку: может быть, попытаться наняться горничной? В доме миссис Мэртон она вполне освоила эту профессию. Быть горничной было бы лучше, намного лучше, чем подметать улицы или торговать газетами!
Девочка не представляла, каким образом люди устраиваются на такую работу. Ей пришло в голову, что можно ходить из дома в дом и предлагать свои услуги.
С этой мыслью Томми двинулась от центра города. Дойдя до Двадцать первой улицы, она решилась попытать счастья: подошла к большому красивому дому с коричневым фасадом и позвонила в дверь.
Открыла служанка, которая уважительно смотрела на Томми и ждала, пока посетительница объяснит цель своего прихода. Служанка решила, что Томми – одноклассница одного из хозяйских детей. Хорошая одежда Томми ввела ее в заблуждение.
– Можно увидеть хозяйку? – спросила Томми.
– Как доложить: кто хочет ее видеть? – удивилась служанка.
– Может быть, она наймет горничную?
– А кто горничная? – удивилась служанка.
– Я.
– Ах, ты! Тогда она не хочет никого нанимать, – манеры служанки резко изменились. – Лучше запомни: нечего звонить в парадную дверь. Подвал вон там, внизу. Там и дверь.
– Что эта дверь, что та, какая разница, – спокойно сказала Томми.
– Для тебя обе двери слишком хороши! – служанка злилась, потому что она ошиблась и поначалу обращалась с Томми как с уважаемым посетителем.
– А сколько вам приплачивают за вежливость? – так же спокойно спросила Томми.
– Тебе-то что! Проваливай, и чтоб я больше тебя здесь не видела!
Таков был результат первой попытки. Но Томми не была обескуражена. Она подумала, что в этом городе много улиц, и на каждой улице много домов, а значит, и очень много возможностей.
