– Кто был этот джентльмен? – спросила она. – Почему ты не пригласила его в дом?
– Просто купец, – непринужденным тоном ответила я и, сунув вожжи кому-то из конюхов, обняла Селию за талию и буквально втащила ее в дом. – Что ж ты раздетая стоишь на крыльце в мороз! Пойдем-ка в гостиную и погреемся у огня.
– Что ему было нужно? – упорно продолжала спрашивать она. Я стянула с рук перчатки, сняла капор и накидку, позвонила, чтобы принесли кофе, и только тогда ответила ей:
– Ничего особенного. Он хочет купить наш молодой лес. – И это была почти правда, притом вполне убедительная. – Вот мне и пришлось ехать с ним на холм. Господи, как же там было холодно!
– Вы уже хотите продать этот лес? – удивилась Селия. – Но ведь он еще совсем не готов к вырубке!
– А мы его пока и не продаем, – сказала я. – Просто этот торговец пиломатериалами готов предложить гарантированную цену заранее, задолго до вырубки. Этот лес действительно растет очень хорошо, и деревья вскоре будут вполне готовы для рубки. Ты же, наверное, несколько лет на том холме не была и просто не представляешь, как сейчас выглядит этот молодой лесок.
– Да, это правда, – согласилась Селия, принимая упрек. – Я не так часто езжу по холмам. И, конечно, не так хорошо понимаю эту землю, как ты, Беатрис.
– Да и зачем тебе по холмам-то ездить, – довольно резко заметила я и улыбнулась Страйду, который принес кофе. Я попросила его налить мне, взяла чашку и встала с ней у самого огня: я все еще чувствовала озноб. – Ты поистине безупречно управляешь кухней. Кстати, что у нас на обед?
– Суп из дичи, оленина и еще кое-что, – туманно сообщила Селия. – Скажи, Беатрис, когда Джон вернется домой?
Столь неожиданный вопрос застал меня врасплох. Я резко повернулась и посмотрела на нее. Она сидела на подоконнике, но в руках у нее не было ни штопки, ни вышивания, и глаза смотрели зорко – она прямо-таки всматривалась в мое лицо, да и разум ее тоже явно не дремал. Чувствовалось, что она пытается отыскать выход из той непостижимой ситуации, в которой оказалась.
– Когда он окончательно поправится, – твердо сказала я. – Мне не под силу выносить такие сцены, какие он тут устраивал.
Селия побледнела, явно вспомнив недавние события; глаза ее сами уткнулись в то место, где лежал Джон, пронзительными воплями умоляя ее о помощи.
– Господь этого не допустит, – прошептала она. – Но если бы я знала, что с ним будут так обращаться, я бы ни за что не поддержала твоей идеи насчет этой лечебницы.
– Естественно! – не слишком приятным тоном сказала я. – Зато у меня – как только они уложили его в карету и он там мирно уснул – не осталось никаких сомнений в том, что я поступила правильно. Единственное, что нам оставалось, это предоставить Джона заботам врачей. И потом, таково было, в конце концов, его собственное желание. Ведь Джон сам сказал, что готов поехать в Бристоль, не так ли?
Селия кивнула, но я заметила в ее глазах тень сомнения. Впрочем, я больше не желала слушать ее возражений.
– Я, пожалуй, поднимусь к себе и переоденусь к обеду, – сказала я, швырнув в кресло свою треугольную шляпу. – Сегодня слишком холодно выходить на прогулку. Давай лучше отведем детей на галерею и поиграем с ними в волан.
Стоило мне напомнить о детях, и Селия мгновенно просияла, но глаза ее смотрели печально, и в голосе не было радости, когда она воскликнула:
– Да, это чудесная мысль! Они будут счастливы!
Так, малой ценой я избавилась от бесконечных вопросов Селии о том, когда Джон вернется домой, – всего лишь играя в волан с ней, с двумя преданными няньками и с двумя детьми, которые были слишком малы, чтобы играть в такую игру. И хотя это было безумно скучно, я на какое-то время обрела свободу от мыслей о мистере Льюэлине, о правах на наследство и о необходимости как можно скорее раздобыть весьма крупную сумму денег.
Селия считала, что уж к Рождеству-то Джон точно вернется домой, но Рождество наступило и прошло, а Джон был все еще недостаточно здоров, чтобы вернуться. Устроить большой рождественский пир, как это делалось обычно, мы в этом году не могли, поскольку были вынуждены соблюдать траур, но доктор Пиерс предложил устроить у него в доме праздник для деревенских детей и пригласил туда Гарри, Селию и меня.
По-моему, мы устроили бы детский праздник гораздо лучше; во всяком случае, угощение уж точно приготовили и более вкусное, и более разнообразное. Мисс Грин – домоправительница викария и сестра нашего мельника – имела свои, стародевические представления о том, что именно и в каком количестве следует есть деревенским детям. В общем, в этот день я подъехала к церкви с полной повозкой мяса, хлеба, фруктового желе, сладостей и лимонада. Праздник должен был начаться сразу после церковной службы. Гарри, Селия и я пошли к домику викария пешком, по дороге здороваясь с наиболее зажиточными арендаторами и поздравляя их с Рождеством.
А те арендаторы, что были победнее, как и многие жители деревни вместе с детьми батраков, собрались в саду возле дома доктора Пиерса, и за ними с кислым видом наблюдали мисс Грин и двое помощников священника.
– Доброе утро, счастливого всем вам Рождества! – с улыбкой поздоровалась я со всеми разом, входя в сад, и была очень удивлена тем, что в ответ не получила ни одной улыбки. Мужчины сдергивали шапки и кланялись, женщины делали книксен, глядя, как мы трое идем по садовой дорожке, но ни теплого приема, ни свойственных жителям Широкого Дола шуток не было. Я огляделась, и, как ни странно, никто не перехватил мой взгляд, никто не крикнул: «Добрый день, мисс Беатрис!», или «Какая вы сегодня хорошенькая, мисс Беатрис!».
Я настолько привыкла быть всеобщей любимицей, что никак не могла понять, почему меня встретили таким холодом в хорошеньком саду викария. Детей тем временем уже рассадили на длинных скамьях у раскладного стола; родители встали у них за спиной. Еще несколько минут, и наши слуги вместе с мисс Грин начнут угощать детей разными вкусными яствами. Ведь рождественский праздник – это одно из самых веселых и шумных событий года. Однако вокруг по-прежнему стояла тишина; никто мне так и не улыбнулся. Высмотрев среди крестьян нашу повитуху, миссис Мерри, я поманила ее к себе пальчиком и спросила:
– Что это такое с людьми? Отчего они сегодня такие тихие и молчаливые?
– Это смерть Джайлса всех расстроила, – тихо пояснила мне она. – А вы разве ничего не знаете, мисс Беатрис?
Джайлс… Я вспомнила старика, который, опираясь на заступ, слушал моего отца, а я стояла рядом и думала, что именно мне принадлежат все земли Широкого Дола до последнего дюйма. Сколько же лет утекло с тех пор! Джайлс, который и тогда казался мне ужасно старым и хилым, не только пережил моего сильного молодого отца, но и работал вплоть до самого последнего времени, пока я не перестала приглашать на работу деревенских и вместо них стала нанимать обитателей местного работного дома. Значит, теперь старый Джайлс умер… Но разве это причина, чтобы портить детям праздник?
