– Можно, я сегодня ночью приду к тебе? – шепнул мне на ухо Гарри, и я почувствовала его теплое дыхание. В последние недели мы очень редко бывали вместе – из-за моей болезни и возникшей у меня привычки каждый вечер принимать настойку опия, – и сейчас я почувствовала, что у меня разгорается прежний аппетит. – Я ведь скоро женюсь, если ты помнишь, – прибавил он.
Я захихикала.
– Тогда тебе следовало бы напиваться с твоими друзьями и наслаждаться последними деньками свободы, пока твоя ревнивая и страстная женушка не предъявила на тебя свои права.
Гарри тоже негромко засмеялся и сказал:
– Почему-то мне никак не удается представить себе Селию в роли моей жены. А вот с тобой, Беатрис, мне бы спать хотелось. Так я могу прийти к тебе сегодня?
– Нет, – сказала я, наслаждаясь двусмысленным удовольствием этого недолгого воздержания. Потом слегка отстранилась от Гарри и повернулась к нему лицом, прикрыв ресницами свои раскосые глаза, чтобы не выдать себя после этих тайных и почти невинных ласк.
– Нет, – повторила я, – но завтра, после свадьбы, я приду к тебе как твоя жена и проведу с тобой нашу первую брачную ночь. – И это мое обещание прозвучало почти как клятва. – Завтра я буду рядом с тобой стоять у алтаря, и каждое твое слово, каждое обещание «любить и беречь жену свою» будет звучать для меня. И каждый ответ, который ты услышишь, каждое обещание, каждое «да» будет моим, хотя произносить все это будут уста Селии. Она твоя невеста, а я буду твоей женой. Завтрашний день, возможно, и будет принадлежать ей, но завтрашняя ночь будет моей. Но завтрашняя, не сегодняшняя. Ты, мой дорогой, сегодня можешь только мечтать обо мне. Но завтра, когда все мы разойдемся по своим спальням, наша добрая глупышка Селия может спать сном младенца, мы же с тобой совсем спать не будем!
Голубые глаза Гарри сверкнули.
– Согласен! – быстро сказал он. – Это будет наш с тобой медовый месяц. Это на тебе я женюсь, это тебя беру с собой, а Селия может ехать с нами, как едут с нами наши слуги и чемоданы – для удобного и комфортного проживания.
Я вздохнула, предвкушая грядущие удовольствия и наслаждаясь одержанной победой.
– Да, – сказала я. – Завтра утром мы с тобой станем мужем и женой, а ночью предадимся радостям первой брачной ночи.
Так оно и вышло. Та волшебная волна, что все это время меня поддерживала, и в церкви поставила меня рядом с Гарри. И я, стоя перед алтарем, словно во сне слышала, как голос Гарри произносит брачную клятву, и в этом голосе для меня звучало обещание таких наслаждений в брачную ночь, что я больше ни о чем другом не могла думать.
Селия, как я и предполагала, едва держалась на ногах от охватившего ее нервного напряжения и чуть не упала, когда лорд Хейверинг подвел ее к жениху и на шаг отступил назад; слава богу, я успела ее поддержать. Между мной и Гарри было лишь хрупкое тело Селии, когда он давал брачную клятву, обещая молодой жене вечную любовь и верность; но он произносил эти торжественные слова, глядя в мои улыбающееся глаза, мне одной адресуя свои любовные обещания.
Затем Селия быстрым шепотом пробормотала слова своей клятвы, и брачная церемония была закончена. За ней последовал свадебный завтрак, который, как и следовало ожидать, оказался на редкость скучным и сопровождался жеманными улыбками и нелепым «оплакиванием» невесты. Селия без конца краснела, смущалась и в целом выглядела совершенно прелестной. Ни на меня, ни на Гарри никто особого внимания не обращал; Гарри, устроившись в уютном уголке с лордом Хейверингом, от души наливался вином. Все это было страшно утомительно. Мне даже поговорить было не с кем, и приходилось терпеть болтовню глупых сестер Селии и ее еще более глупых подружек. Даже алчные взгляды этого старого распутника, лорда Хейверинга, которые он бросал на меня, буквально пожирая глазами мое прекрасное тело, затянутое в серый шелк, мало меня утешали. Потом лорд Хейверинг и вовсе увлек Гарри в свой кабинет, и мы, женщины, оказались предоставлены сами себе, если не считать нескольких пожилых соседей. Именно поэтому появление доктора МакЭндрю стало и для меня, и для всех остальных приятным сюрпризом. Заинтересованный шепот и шелест пролетели по комнате, заставив меня поднять глаза, когда доктор прямо от дверей направился ко мне. Я улыбнулась ему, а он сказал, усаживаясь рядом со мною:
– Как приятно снова вас увидеть, да еще в такой счастливый день.
Я отметила его тактичность: он даже не спросил, как я себя чувствую. А также я отметила, причем впервые, что доктор – мужчина весьма привлекательный. Но это заметила не одна я. Остальные девушки – сестры Хейверинг и две другие подружки невесты – не спускали с него глаз и следили за ним исподтишка, точно ястребы-перепелятники за добычей; я не выдержала и, повернувшись, улыбнулась им; мне было приятно утереть нос этим тщеславным жеманницам.
– Вы долго будете в отъезде, мисс Лейси? – спросил доктор МакЭндрю. У него был мягкий выговор типичного шотландца.
– Всего лишь до Рождества, – сказала я. – Разве можно на Рождество быть далеко от дома? Нет, мы с Гарри хотим вернуться заблаговременно, чтобы успеть подготовиться к весеннему севу.
– Я слышал, вы умелый агроном? – Он сказал это без малейшего намека на снисходительность или насмешку, к которым я давно привыкла, ибо мне не раз доводилось их слышать от наших соседей; самое интересное, их земли давали в два раза меньшие урожаи, чем наши, и все же они считали мои занятия и увлечения не приличествующими молодой девушке.
– Да, неплохой, – сказала я. – Мой отец привил мне любовь к земле и интерес к ее возделыванию. Я действительно очень люблю наш Широкий Дол и всегда стараюсь узнать о нем как можно больше.
– Как это, должно быть, чудесно – иметь такой прелестный дом и такое очаровательное поместье, – сказал он. – У меня никогда раньше не было возможности достаточно долго пожить в сельской местности. Моя семья всегда занималась куплей-продажей собственности, и я просто не успел нигде по-настоящему пустить корни.
– Ваша семья из Эдинбурга? – с интересом спросила я.
– Мой отец – владелец «Линии МакЭндрю», – скромно сообщил он. И это сразу все объяснило; его сообщение послужило для меня неким ключом для решения головоломки, объяснявшей и его, обыкновенного врача, присутствие на торжестве в доме Хейверингов. «Линия МакЭндрю» была весьма успешной линией морских торговых перевозок, связывавших Лондон, Шотландию и Индию. Семья этого молодого врача обладала сказочным богатством. Наверняка леди Хейверинг решила позабыть о его необычной для ее круга профессии, заинтересовавшись его состоянием, одним из самых больших в Великобритании. Она бы с удовольствием поставила на нем тавро жениха одной из ее дочерей, а лорд Хейверинг тут же попытался бы убедить молодого врача вложить средства в некое надежное предприятие, которому он, Хейверинг, давно мог бы дать ход, если б у него имелось хотя бы несколько лишних тысяч.
– Странно, что ваш отец позволил вам уехать так далеко от родного дома, – сказала я.
Доктор МакЭндрю только усмехнулся.
