Но… разве он не был высокомерным? Конечно, был. И разве его высокомерие не возникло благодаря его самым знаменитым кулинарным достижениям?
Молодая женщина протянула руку совсем рядом с Джоли и, пробормотав excusez-moi
[54]
, открыла стальной шкаф. Там стояли самые разные пластиковые коробочки и бутылочки с этикетками, на которых было перечислено все, от cure-dents
[55]
до colorant rouge
[56]
. Молодой человек потянул ящик, в который упиралось колено Джоли. Она постаралась съежиться, вытащила блокнот и фотокамеру и позволила своей ручке порхать по бумаге.
Габриэль вновь появился через минуту и опять улыбнулся ей. Он и вправду выглядел очень счастливым из-за того, что видит ее в своей кухне.
– Я всем мешаю, – сказала она с сожалением.
– Ну что ты заладила? Не мешаешь. – Небольшое ворчание проскользнуло в его тоне, отчего по всей ее коже пробежали мурашки. – Сказал «побудь с нами», значит, действительно этого хочу.
Один из petit commis, как раз в этот момент тянувшийся к шкафчику, помедлил, с опаской глядя на своего шефа.
Габриэль сомкнул свои руки вокруг ее бедер и сдвинул ее на несколько дюймов влево, дав petit commis взять то, что тому было нужно.
– Впрочем, тебе, возможно, придется много двигаться, – признал он, и его голос прозвучал… настороженно. Тревожно? Конечно, нет. – На самом деле здесь нет такого места, где ты могла бы стоять, и никому бы не понадобилось именно там пройти. – Один из его больших пальцев уткнулся ей в бедро. – Если только ты не захочешь сидеть в моем офисе, – предложил он неохотно.
Ее сердце сжалось. Только не ссылка в офис снова. Только не стоять по ту сторону стекла, наблюдая, как из хаоса рождается совершенство. Только не быть защищенной от его жара и рычания, ароматов и звуков.
– Тебе так будет проще? – спросила она, хорохорясь.
– Нет. – Его руки крепче сжали ее бедра. – Нет, и я не ищу легких путей. Я поступаю так, как велит мне сердце.
Да. Одна только Роза, помещенная на обложку ее кулинарной книги, доказывала это. И все остальное, что он когда-либо делал со своей жизнью.
Но он не сказал, что Джоли должна поступать так, как хочется ему. Поэтому ей надо перестать думать о том, что если она окажется в его власти, то никогда не сможет снова стать собой.
Он сказал что-то грубое кому-то из своей команды, быстро взглянул на нее, и ее выражение заставило его задержать на ней взгляд. Слабая улыбка промелькнула у него на лице, и будто что-то пронеслось сквозь ее живот. Он пригнул голову.
– Возможно, я мог бы изменить своим принципам и один раз поступить так, как хочется тебе, – прошептал он и ухмыльнулся. – И мне кажется, вышло бы неплохо.
Джоли беспомощно смотрела на него. Он взял тарелку у официанта, одетого в черный фрак, поставил перед ней и сел напротив.
Он угощал ее. Высокомерный, грубый шеф-повар, который думал «ты и сама знаешь, что хочешь меня», ворвался в ее мир. Он поставил перед ней тарелку и взахлеб рассказывал, как создал это блюдо. Проверял ее реакцию. Затем оставил ее наслаждаться едой, пока сам продолжал работать со скоростью тасманского дьявола
[57]
.
Сам он не съел ни кусочка. Он был слишком занят, оформляя тарелки и создавая волшебные блюда, которые мгновенно исчезали, унесенные одетыми в черное официантами, двигающимися с элегантной грацией. Он полностью отдавал себя работе, будто был не более высокого ранга, чем его одаренные су-шефы, или будто просто не мог удержаться. Он должен был удостовериться, что все сделано абсолютно правильно.
Это было похоже на мультфильм с супергероем. Размытые движения, суматоха – и вот город построен, мир спасен! Только вместо небоскребов в его городе была сказочная страна чудес. Единственные паузы в его движениях случались тогда, когда он оказывался рядом с ней. Чтобы предложить ей…
Карамель, которая таяла в ракушке…
Блестящий шоколадный купол с золотыми блестками…
Сладкое прикосновение шершавого персика к губам…
Она не могла понять, почему каждый раз, когда Габриэль подвигал к ней свое новое творение, он казался таким… как бы сказать… жаждущим, нетерпеливым, внимательным, настороженным, почти застенчивым.
Шелк скользил по ее губам. Нежные, хрупкие текстуры таяли на языке. Паутинка невообразимой красоты рвалась под вилкой. Иногда ему приходилось заставлять Джоли разрушать очередное чудо, и он выхватывал у нее из рук вилку и решительно втыкал в еще одно фантастическое сокровище.
– Все сразу. Ты должна съесть это сразу, все ароматы вместе, прежде чем горячее остынет, а холодное растает.
Пока она не начала подумывать… а не вкушает ли она его сердце?
Утонченное, сложное, уязвимое сердце.
Рев взорвался, когда она смотрела на десерт, который он поставил перед ней. Бледно-зеленая раковинка, разрушенная ее вилкой, и свежие сладкие красные вишни, высыпающиеся, будто из раны. Рев не был обращен на нее, но она тянулась к этому грому, впитывая его.
Рычащее чудовище пожало широкими плечами, повернулось к ней и глубоко вздохнуло, когда увидело, какими глазами она смотрит на него.
– Тебе нравится?
– Ты прекрасен, – вырвалось у нее невольно.
От мальчишеского восторга его улыбка стала шире.
– Ты имеешь в виду это?
Он жестом указал на мраморную стойку, на ее десерт и на все, что было подано раньше или было предназначено для других.
– Я сказала именно то, что имела в виду.
Его рука застыла в середине размашистого жеста. Он повернулся, опираясь на мрамор, и нагнул голову. Она не могла видеть выражения его лица, поскольку он смотрел вниз, на свои руки, и был неподвижен. Казалось, он сильно потрясен, и что-то рождается из этого потрясения, и внутри его идет какая-то борьба. Наконец он повернул голову так, что смог бросить на нее взгляд, – беспокойный, встревоженный.
В ответ у нее на лице тоже появилось беспокойство. Что она делает? К чему это ее приведет?
– Вообще-то у меня есть пара свободных часов.
Он выпрямился, пошевелил затекшими плечами, поднял руки к белым пуговицам своей куртки. Все ее тело устремилось ему навстречу, как неуправляемый сорванец.
– Поговорим о той Розе, которую вы с отцом украли у меня?
Глава 9
В городе они брели рядом сначала по широкой лестнице с перилами, устланными древними, толще его руки, лозами, потом по пешеходной улице, столь узкой, что Габриэль мог вытянуть руки и коснуться противоположных стен. Старые арочные дверные проемы, окрашенные в синие, зеленые, желтые и пылающие оранжевые цвета, сочетались с прекрасными морскими оттенками жалюзи над ними. Кованые железные столы или деревянные, с шелушащейся краской, старые и расшатанные, стояли у дверей рядом с маленькими стульями и цветами в горшках, образуя уютные места для отдыха. На большой высоте между балконами были натянуты веревки, и на них висело белье, похожее на праздничные флаги.
