Ей следовало бы дать себе пинка еще и за то, что упомянула о работе. Если хоть раз он позабыл о работе, то, ради бога, оставь ему эту возможность. И не имеет значения, что случится с твоим ощущением пространства.
– Конечно, это их озадачит, если я приду немного позже. Надо бы предупредить Рафа.
Но он продолжал лежать, настороженно вглядываясь в нее, не проявляя ни малейшего желания двигаться.
Она попыталась вытащить одежду из лежащего на полу чемодана и поняла, что распаковка вещей вовремя имеет то преимущество, что одежда оказывается в ящиках. Гораздо выше. И когда она сама завернута в такое тесное полотенце, ей не надо наклоняться, чтобы достать нужную вещь.
Она начала нагибаться и засомневалась. Развернулась так, чтобы ее ягодицы не были обращены к Габриэлю. Увидела, как он следит за ними взглядом, пока ягодицы отворачиваются от него. Джоли снова начала нагибаться. Увидела, что он с явным наслаждением проследил взглядом за ее ложбинкой, когда та стала видна. Снова выпрямилась. Подумала о том, чтобы сесть на корточки. Но от этого полотенце раздвинется, и…
И она с отчаянием взглянула на него, надеясь, что, может быть, примерно через секунду он отправится в ванную, и тогда она сможет спокойно одеться.
Он перекатился и сел на край кровати, приподнялся, но вместо того, чтобы встать, начал сползать вниз вдоль матраца, еще немного… и сел на пол.
– Думаю, что мог бы сказаться больным. Ты ведь использовала меня.
Он сказал это с небольшим ударением на слове «использовала». В его взгляде чувствовалось ликование. Затем он пошевелил плечами и потянулся, ощущая все мышцы.
Небольшая улыбка неудержимо росла в уголках ее рта. Уж точно она сделала кое-кого счастливым.
– Будет сложно позвонить в собственный ресторан и сказаться больным, особенно в городке такого размера. Кого-нибудь пошлют навестить меня, а потом все будут друг другу жаловаться на то, что шеф делает все, что захочет. А если я поймаю кого-нибудь из них за тем же самым… то уже ничего не смогу с этим сделать. Придется прятаться в твоей квартире весь день.
Он постарался выглядеть так, будто отчаянно нуждается в убежище, но синева в его глазах была слишком яркой.
– Скажи им, что сегодня утром ведешь переговоры по делам, связанным с кулинарной книгой, и что Рафаэлю и твоим су-шефам придется справляться самим точно так же, как если бы ты был приглашен на телешоу или был судьей на каком-нибудь concours
[88]
.
– Это, несомненно, сработает, – лениво сказал он, явно развлекаясь. – Мне нравится твой способ вести переговоры. Так до чего мы договорились? У кого меньше оргазмов, тому самые большие отчисления? Вроде компенсации. В таком случае ты не сможешь много извлечь из нашего соглашения. – Он усмехнулся.
А она-то думала, что он высокомерен и самодоволен.
– А вообще-то для переговоров уже слишком поздно, – сказал он. – У нас есть железный контракт. – Внезапный, удивительно темный взгляд и небольшое ударение на словах «железный контракт». – Ты не можешь пересмотреть условия.
– Хочешь сказать, что ты не можешь, – возразила она. – Ведь это тебе хочется украсть мои отчисления.
– Не я виноват в том, что тебя так легко соблазнить, – усмехнулся он, очень довольный собой, а она ахнула и отшатнулась, сделав шаг назад.
Он не отводил глаз от ее лица.
– Что я такое говорю? О нет, я не имел в виду… Джоли, я просто дразнил тебя из-за того, сколько раз ты… merde. Я не имел в виду… – Он закрыл лицо руками.
Его жесты такие выразительные. И эксцентричные. Она улыбнулась. Каждая его частица простиралась в целый мир.
Он застонал в ладони и поднял голову с внезапно возникшей уверенностью в себе.
– То, что я могу что-то сделать, не означает, что это легко и просто. Могу поспорить, никто никогда не давал тебе испытать пять оргазмов за ночь. – И снова усмехнулся.
Если бы у нее в руке была подушка, она бы колотила ею его по голове, пока комната не наполнилась бы пухом. К сожалению, чтобы добраться до подушки, ей нужно пройти мимо него, и она не была уверена, что для нее все сложится так, как она захочет.
Она отбросила влажное полотенце, – какого черта пытаться скрыть свое тело от мужчины, который подарил тебе пять оргазмов? – и повернулась к нему спиной, доставая лифчик и трусики. От удовольствия он тихо пророкотал что-то, разглядывая ее. В зеркале она видела, как он сжимает в кулаке ее мокрое полотенце и глубоко вдыхает через него.
Ее запах.
Этот мужчина.
Он заставил ее растаять. Он заставил ее захотеть делать все, что ему было от нее угодно. Но какой же надо быть сумасшедшей, чтобы влюбиться в шеф-повара? Ты наслаждаешься их работой. Ты любишь тот созидательный, великолепный, безжалостный, подгоняющий их задор, который они вкладывают в свое дело, но это все, что ты берешь от них. Ты никогда не пыталась проникнуть в их несуществующую личную жизнь.
Никто не может проникнуть в нечто столь тонкое, как волосок.
А этот шеф-повар – непреклонный враг ее отца. Он шантажом заставил ее быть здесь с ним, а не там с Пьером Маноном, с кем она должна быть.
Она подозревала, что осуществить этот шантаж ему было так же легко, как пнуть ногой котенка, но не хотела признать это вслух ни себе, ни кому бы то ни было еще. Иначе ее вина за то, что она здесь, стала бы слишком большой.
– Ты не чувствуешь, что тебя чересчур сильно использовали? – внезапно спросил он. И вот она снова появилась у него, эта его настороженность.
Как мило.
– Мне нравится мое тело. Хорошо, что кто-то может использовать его.
Она усмехнулась, глядя на Габриэля.
Казалось, ее слова немного смутили его, будто для него было совершенно неожиданно, что женщине может понравиться, когда он ее использует. Неужели все женщины на юге Франции были полными идиотками? Но потом он медленно улыбнулся ей в ответ.
– В любое время, как только тебе захочется, ну, чтобы твое тело было полезным кому-то и чтобы его ценил кто-то, кроме тебя, то просто дай мне знать. А я сделаю все, чтобы тебе даже не пришлось просить.
Она засмеялась.
А затем подумала: «Боже, неужели он думает, что это начало прекрасного романа?»
А это и вправду начало прекрасного романа? Впереди у них как минимум год совместной работы над кулинарной книгой. Но ее романы никогда не были столь долгими. Все ее мужчины оказывались такими напористыми и цепкими. Они окружали ее жизнь чем-то вроде тяжелого намокшего плаща, который ей приходилось сбрасывать со своих плеч.
Она могла бы поспорить, что Габриэля не так-то просто будет сбросить с плеч. Сама мысль об этом заставила ее губы изогнуться. С другой стороны, он не так уж и окружал ее жизнь. Он был полон энергии. Ничто в нем не вызывало у нее ощущения придавленности. Совсем наоборот. Он пропитывал ее жизнь весельем.
