Потом она вошла в ванную и подошла очень близко к струям. У него не было ванны. Был выложенный кафелем душ, окруженный стеклом, и она просто смогла войти между стеклянными створками.
Он замер с вытянутой рукой, но другая рука, полная мыльной пены, продолжала скользить по его ребрам.
– Я не могла ждать, – сказала она, шагнула под льющуюся воду и встала рядом с ним.
Ее маленькая белая курточка и мальчишечьи шорты мгновенно стали прозрачными и прилипли к ее коже. Он издал такой стон, будто получил удар мячом в живот. Мыло выскользнуло из его руки и упало на пол.
– О, merde, – пробормотал он безумным глухим голосом. – Джоли, ты убиваешь меня.
Она напряглась, а вода продолжала струиться по ее мокрому телу. Впервые в жизни она вошла к мужчине под душ и ожидала встретить горячий и счастливый прием.
– Прости. – Она попыталась шагнуть назад, но его рука быстро вытянулась и схватила ее, будто стальным зажимом. – Если ты устал, – натянуто сказала она, пытаясь вырваться из его захвата. Она не надеялась, что сможет, но просто хотела показать ему, что сопротивляется.
– Я не устал, я в ужасе, Джоли. – Все еще держа ее одной рукой так, что она не могла сбежать, другую, намыленную руку он положил ей на грудь, на прозрачный мокрый хлопок. – Ты невероятна. – Его голос стал ниже. – Джоли. Я обещал правильно относиться к тебе, а ты такое вытворяешь со мной. Я так счастлив, что даже не знаю, что мне с собой делать, и тогда ты добавляешь секс. А я даже не могу вспомнить, как меня зовут. – Его рука беспомощно согнулась на ее груди, и она издала горловой звук, когда наслаждение пробежало по ней. – Ты превращаешь меня в животное. – Рука, держащая ее за руку, скользнула с нее и легла на другую грудь. Он приподнял обе ее груди вверх, прижал одну к другой и потерялся в том, что увидел. – А на следующий день ты даже не знаешь, хочешь ли меня, – пробормотал он очень тихо. Звук шел из самой глубины горла, и Джоли едва смогла его услышать.
Откуда ей было знать, что делать утром с таким крупным мужчиной? Поэтому она помедлила с ответом, а он скользнул руками вниз по прилипшей мокрой ткани и положил ладони ей на бедра, приподнял ее и посадил верхом на свое нагое тело, отчего она потеряла способность к членораздельной речи. Казалось, ничто не отделяет его твердую плоть от нее. Ничто, кроме этого раздражающего, отчаянно возбуждающего скольжения прозрачной мокрой ткани.
Он повернул ее к себе, двигая взад и вперед. Душ лился по ее лицу. Он смотрел на струи воды, будто зачарованный, а его голова была намного выше душа. Он двигался все сильнее и сильнее, видя, что совершенно беспомощная Джоли оказалась в плену стихийных сил: его самого, воды и собственного желания.
Его лицо покраснело, а возбуждение превратило его в нечто… в животное. Дикое. Опасное. Внезапно он повернулся, чтобы защитить ее лицо своим телом, толкнув ее спиной к стене душа, и она моргала мокрыми ресницами, глядя на него, чувствуя себя нелепо благодарной за то, что была спасена от того, чему он подверг ее.
– Я продержусь тридцать секунд. – Его голос был гортанным. – У меня все может завершиться прямо здесь. Ты не представляешь себе ни того, как выглядишь, ни того, что делаешь со мной.
– Мне нравится, – признала она шепотом. – Мне очень нравится превращать тебя в дикаря. – Она покрутила бедрами, и мокрая ткань внизу коснулась ее чувственных нервных окончаний. – Подари мне оргазм тоже через тридцать секунд.
– О нет. – Он приподнял ее вверх, скользя ею по стене. Охватил губами через ткань одну грудь и втянул в себя так, что Джоли всхлипнула. – Тебя я собираюсь мучить не меньше часа. Но думаю, это будет потом.
Но так не получилось. Внезапно изменив решение, он упал на колени и положил ее бедра себе на плечи так, что она оказалась на нем верхом. Он поднял голову и смотрел на Джоли снизу, а вода все текла и текла ему на лицо. Он ждал, пока она не поймет, что сейчас произойдет, и как она будет извиваться, когда потеряет голову, испытав внезапное столкновение смущения с желанием. Его руки крепко держали ее за бедра так, что она не могла ускользнуть.
И тогда он приблизился к ней губами, целуя ее прямо через ткань. Она слегка вскрикнула, вцепились ему в волосы и сильно потянула.
– Еще двадцать девять секунд, – сказал он и укусил ее нежно, с изысканной мягкостью, будто дегустировал крошечный, хрупкий кусочек шоколада. – Двадцать пять. – Он опять начал медленно целовать ее чувственный бугорок через ткань, прикасаясь почти неуловимо, но страстно, будто хотел, чтобы она растаяла у него на языке. И она почувствовала, что и вправду тает, всхлипывая, перебирая пальцами его волосы.
– Двадцать две. Двадцать одна. Как тебя зовут?
– Габриэль, – простонала она, беспомощно подергиваясь в железном захвате его рук.
– О, здорово! Ты тоже забыла свое имя. Двадцать. О, Джоли.
Ее тело начало неудержимо дрожать. Голова откинулась назад в волнах наслаждения. Когда они накатили на нее, Джоли понимала только то, что могла бы утонуть в них, утонуть прямо здесь, под струями воды. Потом окружающий мир медленно вернулся к ней, и это был мир, состоящий только из его тела. Габриэль опять держал ее, стягивая с нее мокрые мальчишечьи шорты.
– Думаю, у меня есть еще пять секунд, – сказал он хрипло и толкнулся глубоко в нее раз, другой, потом опять, и опять, будто не мог остановиться, не мог притормозить. – Ma belle
[93]
, ты такая… такая… – Казалось, он растерял все слова. И лишь отодвинувшись от нее, наконец нашел то единственное слово, которым мог описать ее. Рывком придвинулся к ней, снова с силой вошел в нее и произнес: – Моя.
Габриэль прижал Джоли к стене всем своим телом, будто одним глубоким заключительным движением потребовал ее и заявил свои права на нее, и она всем телом прижалась к нему в сладостном объятии…
Глава 21
Кровать у Габриэля была намного больше, чем у Джоли. Однако он растянулся так, что занял почти все пространство. Проснувшись, Джоли поняла, что лежит на боку, свернувшись на самом краю, а ее ноги свисают почти до пола. Рука Габриэля лежала на ее талии, удерживая от падения. Она медленно и осторожно повернулась к нему. Он спал так же крепко, как и в прошлый раз. Ей даже показалось, что его тело навечно оставит на кровати свой отпечаток.
Она слушала звук его дыхания, близкого, тихого и интимного. Тепло и тяжесть его руки придавливали ее к мягким хлопковым простыням.
У нее была по крайней мере одна мысль о том, что делать с ним утром. Она опять свернулась, прижавшись к нему, перебросила через него ногу и опять заснула.
Когда она проснулась во второй раз, Габриэль все еще спал как убитый. Должно быть, было уже близко к полудню, что заставило ее губы скривиться. Неужели это именно то, что он так решительно не хотел пропустить в понедельник утром? Свой сон? Или думал, что если она будет рядом, то он сможет рано встать и пропустить свое еженедельное восстановление сил после короткого сна по ночам?
