Значение, придаваемое нашим обществом проблеме точности, не ограничивается только лишь сферой умственных способностей. Отмечая средний за день индекс Доу-Джонса для акций промышленных компаний, кое-кто, возможно, полагает, будто «держит руку на пульсе» рынка ценных бумаг, коль скоро ему с такой точностью известно, что там творится. По существу же индекс Доу-Джонса для промышленных компаний представляет лишь ничтожно малую долю акций на фондовой бирже Нью-Йорка и ни одной акции ни на Американской фондовой бирже, ни на множестве бирж, не являющихся американскими. Более того, этот индекс даже не может служить беспристрастным индикатором состояния дел на рынке.
К примеру, в течение почти всего 1994 года происходивший время от времени лихорадочный рост индекса Доу-Джонса, охватывающего акции больших промышленных концернов, затушевывал тот факт, что на рынке в целом дела обстояли не лучшим образом. Многие немало удивлялись, слыша по радио и телевидению хорошие новости об идущих в гору акциях и обнаруживая, что в то же самое время их собственные ценные бумаги идут в противоположном направлении. А индекс Standard & Poor‘s 500, в большей мере (хотя тоже не полностью) отражающий состояние рынка в целом, едва шелохнулся.
Вызывает серьезные опасения тот факт, что на основании такой псевдоколичественной точности – информации, которая в численном отношении точна, но в концептуальном плане не имеет с точностью ничего общего, – принимаются важные решения. Так, подборщики пакетов акций, вооруженные всевозможными количественными показателями, не всегда оказываются в выигрыше, тогда как случайным образом собранные пакеты акций (по существу привязанные к рыночному индексу курсов), как правило, дают прибыль более высокую, чем портфели, составленные с учетом индексов, производящих впечатление чрезвычайно точных. И в самом деле, управляемые профессионалами взаимные фонды лишь от случая к случаю функционируют успешнее, чем рынок в целом.
Цифры обладают властью и в других сферах. Для примера обратимся к такой далекой от психологии отрасли, как нефтеразведка. Затронув в беседе с директорами компании, специализирующейся в обнаружении залежей нефти, проблему псевдоточности, я был поражен, услышав, что перед нефтеразведочными фирмами стоят те же проблемы, что и перед исследователями, занимающимися психологическими измерениями. Они не могут сказать наверняка, будет ли обнаружена нефть на данном участке. Что они действительно могут, так это получить оценки вероятности обнаружения здесь нефти. А поскольку бурение непродуктивных скважин обходится слишком дорого, нефтяные компании предпочитают вести бурение только там, где нефть есть наверняка. Тем не менее со слов директоров выходило, что сами они обычно предпочитают пользоваться точной количественной информацией, а не сведениями, менее поддающимися количественному определению, даже если эти сведения оказывались в прошлом более достоверными. Иными словами, бурильщики при выборе «потенциально перспективных акций» совершают те же ошибки, что и психологи с педагогами. Они предпочитают «железные сведения», даже если последние представляются подозрительными.
В существовании таких ошибок сомневаться не приходится. В Йельском университете не так уж и редки студенты, чья работа в классах и близко не соответствует сверхвысоким баллам, полученным ими в процессе тестирований. Действительно, время от времени можно встретить людей, которые буквально за пять минут умудряются ввернуть в разговор свои результаты по IQ, SAT, или по тестам Миллера на аналогии, или еще что-либо подобное. Но не проходит и нескольких минут, как становится ясно, что эти высокие баллы были их последним крупным достижением. Когда людей берут в серьезные программы на основании их высоких показателей на тестах, нередко оказывается, что единственное, что смогли предсказать для них тесты, – это схожие результаты на таких же тестах.
По результатам IQ-тестирования и аналогичных ему заданий можно предсказать с псевдоколичественной точностью уровень успеваемости студента в колледже, но их нельзя признать мерилом его умственных способностей – тех самых качеств, которые в действительности определяют и его успеваемость, и способность к другим формам деятельности. Точно так же они не позволяют измерить уровень интеллекта успеха – ментального качества, которое приводит к выдающимся достижениям.
Рыбак рыбака…
Если люди испытывают слабость к кажущимся точными цифрам и, как следствие, чересчур полагаются на результаты тестирований, то это еще не единственный фактор, который ведет к ошибочным оценкам уровня интеллекта. Они испытывают слабость и к себе подобным.
Верно ли утверждение «Пернатые сбиваются в стаю» (аналог пословицы «Рыбак рыбака видит издалека»)? Несомненно. Немного найдется в психологической литературе открытий, доказанных с большей достоверностью, чем тот факт, что нас привлекают люди, в чем-то схожие с нами. Наши друзья обычно походят на нас, а у наших супругов эта тенденция выражена еще ярче. По существу, психометрически измеряемый уровень интеллекта является одним из наиболее примечательных признаков так называемого ассортативного спаривания – нашей тенденции к заключению браков с людьми, похожими на нас.
Несомненно, тот же фактор действует и в приемных комиссиях колледжей. Чтобы предсказать, кто вероятнее всего привлечет внимание членов приемной комиссии, достаточно поинтересоваться, что представляют собой они сами. И, как и всякий другой, они, вероятно, обратят внимание на себе подобных.
Администрация первоклассного колледжа вряд ли станет заполнять вакантные места в приемной комиссии выпускниками какого-нибудь другого заштатного колледжа. Скорее всего, она наймет собственных выпускников, которые хорошо знают колледж и могут послужить хорошей рекламой, расписывая абитуриентам все прелести своей alma mater. В качестве альтернативного варианта в приемную комиссию могут быть набраны «выходцы» из примерно такого же или, что тоже возможно, из конкурирующего колледжа; в последнем случае они могут рассказать абитуриентам, что лишь придя сюда, они поняли, насколько этот колледж, в который те стремятся попасть, лучше его конкурента с дутым реноме, который они сами окончили.
Но таких членов приемной комиссии, помимо их пребывания в равных по уровню учебных заведениях, роднит и еще одно обстоятельство: высокие или по меньшей мере приличные результаты стандартизированных тестов. Почему? Да потому, что при поступлении в колледжи, которые они оканчивали, требуется прохождение тестов и вряд ли их приняли бы, не получи они если не самых высоких, то во всяком случае проходных баллов.
Члены комиссии располагают громадными возможностями. Они вольны казнить или миловать абитуриента и в самом крайнем случае имеют веское слово в спорах в том, кого принять в колледж или аспирантуру, а кого нет. Осевшие во всех высших школах нации, они составляют некую элитную группу и, по-видимому, пребывают в убеждении, что прекрасно устроились в жизни, и это в полной мере соответствует истине. И они склонны принимать из числа кандидатов лишь тех, кто, подобно им самим, прекрасно устроен в жизни или, по крайней мере, выказывает все задатки к этому. Одним из факторов, обусловивших их нынешнее положение, были их высокие баллы на тестах, а поскольку людям свойственно тянуться к себе подобным, они ищут кандидатов… с высокими баллами по тестам.
