— Кутукан баги семуаянг датанг ке танах ками, унтук меменан-кан хатинья… Кутукан анак-анак мерека, чучу дан чичит! Семуа оранг кутукан! Мерека тидак акан медараткан мааф селама тига ратус тахун! Дан андахарус менчари Альберт
[235]
…
— Что она бормочет? — испуганно зашептала на ухо Буди Катя.
— Подожди, я потом тебе скажу…
Поток речи выливался изо рта резкими, обрывистыми фразами. Старуха действительно читала «субтитры»! И в некоторых местах даже запиналась, если слово было трудное…
Катя почувствовала, как к горлу подкатил комок и стал постепенно наполняться страхом. Как будто бы в нем начали собираться все ее тревоги, что копились годами. По телу пробежала легкая дрожь, а в ногах появилась слабость. Девушка прислонилась спиной к корню дерева, выступавшему из-под земли, и закрыла глаза.
— Что с тобой? — сквозь кокон туманной дымки услышала она голос Буди. — Тебе плохо?
— Не знаю…
Буди сказал что-то старухе, и та замолчала. И тогда Катя услышала шепот листьев. Они шуршали на разные голоса — каждый листочек свою партию, а вместе походили на многоголосый хор. И этот хор продолжил читать «субтитры», написанные чьей-то властной рукой, с того самого места, на котором остановилась старуха. Незнакомые слова убаюкивали, затягивая в паутину сна. И вдруг отчетливо прозвучала фраза на русском языке: «Когда Катарина пройдет с Альбертом по тропе очищения к центру земли, на вершину мировой горы, которая соединяет подземный и небесный миры…»
Когда она открыла глаза, увидела удивленное, и даже немного испуганное, лицо Буди.
— Очнулась? Это пройдет… У нас часто европейские девушки теряют сознание, когда кто-то входит в транс.
— Буди, я слышала…
— Посидим немного, шелест листьев успокаивает…
— А листья — это души умерших?
— Катя! Ты тоже — анимистка?
Когда на небе полыхал закат, расцвечивая синий купол фантастическими красками — от оранжевого до бордового, они уже подъезжали к Денпасару. Катя молчала всю дорогу, и Буди не мешал ей думать о чем-то своем, видимо, очень важном для нее. Наконец, она произнесла:
— Надо же, совсем забыла об отце! И еще забыла… А это вообще непростительно… Буди, я забыла о том, что на носу — Новый год.
— На чьем носу? — Буди засмеялся, довольный тем, что с Катей все в порядке. — Надо сегодня позвонить Георгию Дмитриевичу по скайпу.
Надо же, какое умное изобретение — скайп! Десять тысяч километров — все равно что два соседских дома, слышимость прекрасная, еще лучше, чем по телефону, и почти даром! Катя захлебывалась от восторга, рассказывая отцу о своих впечатлениях о Бали. Дошла очередь и до последней поездки, в Труньян.
— Папка, а мы тут еще и к колдунам ездим!
— Про одного из них я уже успел прочитать в Интернете…
— И про кого там пишут?
— Про балийского колдуна… кажется, его зовут Кетутом. Он прославился тем, что стал героем романа Элизабет Гилберт «Ешь. Молись. Люби», а потом еще — и героем фильма. Да не с кем-нибудь снимался, а с Джулией Робертс…
— Я знаю, пап, она была на Бали, и фильм действительно здесь снимали. Но мне кажется, что многое люди и напридумывали… После того, как побывала я не у него, а у нее — у Бабы Яги, стала сомневаться в способностях других колдунов, в том числе — и Кетута.
— Неужели такая кудесница?
— Кудесница — это я. А Баба Яга… ну, одна старуха из общины бали-ага — это, выражаясь вашим языком, профессор черной магии.
— Не удивительно: профессора есть во всех сферах… Расскажешь?
— Конечно! И очень подробно, когда приеду. А сейчас лучше ты скажи: что еще узнал по нашему основному вопросу? Для меня это очень важно…
— Дочка, оказывается, у Баяна с Анной родился сын, которого они назвали… Как, думаешь?
— Петр?
— Нет! Петр будет сыном Павла. А этот — Альберт, видимо, в честь отца Баяна, тьфу ты, не отца, а… Ведь он его полюбил, как отца… Так теперь уже два Альберта… А если второй Альберт и стал прародителем пра-пра… кого?
— И кого?
— Буди!
— Да ладно, папа… Ты уже с головой ушел в свою родословную, да так, что больные фантазии возникают…
— В нашу родословную, дочка, в нашу… Хорошо, мне некоторые факты надо перепроверить. Что там еще у тебя? Что-то в голосе появились грустные нотки. Соскучилась?
— Да. Но не только поэтому… Ты знаешь, пап, об этом я и раньше думала, но сейчас — размышляю серьезно… Так много в этом мире несправедливости! Вот, например, Бали был больше ста лет голландской колонией… Захватили людей совсем безоружными, и чтобы не стать рабами, они убили себя ритуальными кинжалами… Я видела в Денпасаре памятник, там мужчина, женщина и ребенок. Женщина держит в руках бусы, говорят, она одна из тех, кто бросал свои украшения в голландских солдат. А я вот думаю: во все времена была несправедливость, одни люди убивали или порабощали других, и все им сходило с рук?
— Ну почему сходило? За каждым преступлением всегда идет наказание.
— Ты имеешь в виду Закон кармы? Что каждому воздастся? Здесь, кстати, очень верят в это. Считают, что если человек живет счастливо, то, значит, он в прежней жизни заслужил это, а если влачит существование, значит — рассчитывается за прежние грехи. Получается, что человек сам творит свою судьбу?
— И не удивительно, дочка, ведь на Бали в основном индусы… В ведах очень четко говорится о том, что в этом мире нет ничего случайного, что все происходящее связано с предыдущим причиной, и потому ничто не проходит бесследно, за все человеку приходится рассчитываться… А в целом мир, в котором мы живем, все же мир закона, справедливости и порядка!
— Поэтому и не умирают души, покидающие тело человека? Так, папа? Поэтому и крутится колесо перевоплощений — Колесо Сансары?…
— Кстати, Катя, так думают не только индонезийцы. Наши предки, древние славяне, тоже признавали существование души отдельно от тела. Они верили в то, что сначала души хранит Бог, и потому они безгрешны, а после жизни, очистившись от грехов, души вновь возвращаются к Богу. То есть, душа не только бессмертна, но и вечна, как сам Бог.
