Книга Женщины для вдохновенья, страница 26. Автор книги Елена Арсеньева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Женщины для вдохновенья»

Cтраница 26

Да, теперь слух людей был воистину утомлен «молвой побед ее бесстыдных и соблазнительных связе’й» — как и предсказывал некогда Боратынский.

Впрочем, сам Закревский привык смотреть на ее шалости сквозь пальцы и, продолжая ее безмерно обожать, в глубине души даже как бы признавал право несравненной Грушеньки быть не такой, как все. Правда, его бесило, когда кто-то тыкал ему пальцем на поведение жены. А еще его безумно раздражали стихи, посвященные ей. И все же он держал томики Пушкина и Боратынского в своем кабинете, нет-нет, да и перечитывал их порою, испытывая какое-то извращенное удовольствие и от прославления, и от уничижения своей прекрасной жены. О слове «мазохизм» в ту пору и слыхом не слыхали…

Правда, и Боратынский, и Пушкин в ту пору уже пребывали на небесах и лишь оттуда, не то укоризненно, не то восхищенно покачивая головами, могли наблюдать за похождениями былой подруги дней своих веселых. Аграфена Федоровна нипочем не желала уняться! Ей уже сравнялось полвека, однако она не утратила ни красоты своей, которая напоминала теперь пышноцветущую розу, ни буйства плоти.

Кстати, эту самую плоть она щедро демонстрировала всякому желающему. О ее приключениях с охочими до острых ощущений юнцами люди бесстыдные с удовольствием сплетничали, а добродетельные отцы семейств (вроде С.Т. Аксакова) писали возмущенные письма: «Про супругу Закревского рассказывают чудеса, цинизм ее невозможен к описанию». Одно из таких «чудес» описывает графиня Л.А. Ростопчина, которая однажды летом была в гостях у Закревских в их подмосковном имении. По случаю необычайно жаркого дня Аграфена Федоровна принимала гостей «в белом кисейном капоте, надетом только на батистовую рубашку, так что все тело до мельчайших изгибов сквозило на солнце сквозь прозрачную ткань». «Я была очень удивлена равнодушием графа, не обращавшего на это никакого внимания», — чистоплотно добавляет Ростопчина.

Да почему же «не обращавшего»? Очень даже обращавшего! Но… Как и полагается мудрому супругу, Арсений Андреевич всегда обращал на свою жену только восхищенное внимание. Именно это и позволило ему пользоваться ее расположением до конца дней своих.

А впрочем, у него было теперь множество других поводов для тревог. Подросла Лидия… яблочко, которое упало очень недалеко от яблоньки. И она тоже возбуждала воображение литераторов. Правда, не русских, а французских. И об этом, право слово, стоит немножко поговорить!

Выданная замуж за молодого дипломата графа Дмитрия Нессельроде (сына знаменитого русского канцлера), который был секретарем русского посольства в Константинополе, а потом в Берлине, она вдоль и поперек изъездила Европу, побывала на всех модных курортах и отчаянно заскучала от исполнения протокольно-светских обязанностей. Муж категорически не понимал ее метаний и со свойственной всем Нессельроде категоричностью (мир тесен — именно его отец был одним из официальных неприятелей Пушкина и поощрял Дантеса-Геккерна, а также его приемного отца!) пытался урезонить молодую жену.

По этому поводу ее свекровь рассуждала в одном из писем родственникам: «Дмитрий писал мне из Берлина только один раз. Ему выпала нелегкая задача, а он полагал, что все будет очень просто. Он не учел, сколько понадобится терпения, чтобы удерживать в равновесии эту хорошенькую, но сумасбродную головку. Если он не будет смягчать свои отказы, если устанет доказывать и убеждать, это приведет к охлаждению, чего я весьма опасаюсь. Повторяю, их отношения очень беспокоят меня. Я пишу ему об этом, но это все равно, что бросать слова на ветер».

Не послушал Дмитрий маменьку, и между супругами настало-таки предсказанное ею охлаждение. Его не сгладили даже роды Лидии… Чтобы немного утешиться, Лидия приехала в Париж, поселилась на улице Анжу, что близ площади Конкорд, и принялась со страшной силой тратить деньги. Устроив однажды бал, она только на цветы для украшения особняка потратила 80 000 франков! На туалеты вообще уходили деньги несчитаные, но самым экстравагантным приобретением Лидии Закревской-Нессельроде была нить жемчуга длиной в семь метров. Украшенная этим жемчугом, на балу в своем особняке она познакомилась с неким молодым человеком по имени Александр Дюма… Правда, это был не Дюма-пэр, а Дюма-фис, то есть не знаменитый отец, а сын, но все же писатель, уже довольно известный автор «Дамы с камелиями». Прекрасная Лидия, впрочем, была представлена и отцу, который потом описывал в своем «Семейном трепе» новую любовницу сына — «в расшитом муслиновом пеньюаре, розовых шелковых чулках и казанских домашних туфельках… лежавшую на узорчатой кушетке из бледного шелка». Опытный ловелас, Дюма-пэр немедленно заметил «по гибкости ее движений, что на ней не было корсета… Три ряда жемчугов обвивали ее шею, украшали руки, волосы…

— Знаешь, как я называю ее? — спросил Александр.

— Как?

— Дама с жемчугами».

Лидии было посвящено несколько стихотворений Дюма-сына, а потом… потом идиллия закончилась. Приехал взбешенный Дмитрий Нессельроде и увез грешную жену в Россию. Александр пытался преследовать их, надеясь отбить возлюбленную силой, но на границе был остановлен и задержан. После нескольких недель бесплодных споров с пограничниками он был вынужден повернуть обратно… чтобы обрести утешение в объятиях другой русской красавицы по имени Надежда Нарышкина. Но это уже, так сказать, совсем другая история.

О Лидии можно сказать еще, что верной женой Дмитрию Нессельроде она так и не стала и скоро нашла замену Дюма-фису, влюбившись в князя Друцкого-Соколинского. Роман выдался таким бурным, что Закревский заставил ее обвенчаться с князем, еще не получив развода от Нессельроде. При живом муже! Об этом скандале Закревский доложил императору Александру II только после отъезда дочери за границу.

Скандал послужил одной из причин его отставки. После этого граф Закревский вместе с Аграфеной Федоровной покинул Россию и поселился во Флоренции, где и умер в 1865 году. Жена пережила его почти на пятнадцать лет и скончалась в 1879 году. До конца дней своих она предавалась милым воспоминаниям о двух великих поэтах, пылко любивших ее и мелко мстивших ей, а также живо радовалась похождениям дочери, о которых можно сказать словами одного великого писателя, произнесенными ровно через сто лет после описываемых событий:

«Как причудливо тасуется колода! Кровь!..»


Муза мести
(Екатерина Сушкова — Михаил Лермонтов)

Однажды в некий дом, где жила девушка, бывшая, как говорится, на выданье, принесли письмо. Оно пришло по городской почте, и лакей подал его этой девушке, потому что на конверте стояло ее имя. Она взглянула на почерк — он показался смутно знаком. Она начала читать — и в глазах у нее потемнело.

Вот письмо от слова до слова:

«Милостивая государыня Екатерина Александровна!

Позвольте человеку, глубоко вам сочувствующему, уважающему вас и умеющему ценить ваше сердце и благородство, предупредить вас, что вы стоите на краю пропасти, что любовь ваша к нему (известная всему Петербургу, кроме родных ваших) погубит вас. Вы и теперь уже много потеряли во мнении света — оттого, что не умеете и даже не хотите скрывать вашей страсти к нему.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация