Вот, например, бабушка с дедушкой. Столько лет вместе прожили – тут уж, понятно, не до нежностей. Страсть – плохой фундамент для отношений, договор и дружба – другое дело.
Девушка вспомнила невзначай, как подсмотрела однажды за уважаемым дедом своим: человек он был хороший, не строгий, но подарков делать совсем не умел. Какой смешной и нелепый букет – не букет даже, а веник, другими словами не назвать! – притащил он в тот раз бабушке на день рождения! Трава какая-то непонятная во все стороны торчит, розы с лилиями вперемешку – ужас.
Если б Тьян Ню была поноровистее, понесдержаннее, ох и досталось бы дедушке! Она же лишь улыбнулась, просветлела вся, засияла. Приняла дар, как и положено хорошей жене, поблагодарила. Уважение и желание сотрудничать, все так.
Так что по поводу Ин Юнчена девушка не обольщалась. И когда он припарковал свой мотоцикл неподалеку от небольшого, спрятавшегося между небоскребами бара, она, уже слегка успокоив разбушевавшееся было сердце, последовала за ним с твердым намерением развеять невесть откуда взявшееся наваждение. Одно неидеальное свидание – вот и все, этого будет достаточно, чтобы освободиться от несвоевременной симпатии к незнакомому и явно невоспитанному парню. Наверное. Нет, точно.
«В чем же, – размышляла Саша, усаживаясь за столик, открывая меню и упорно стараясь не краснеть при взгляде на своего спутника, – он ошибется? С излишним усердием наляжет на коктейли? Отпустит сальную шуточку – из тех самых, про очень большие глаза?»
К счастью (или к сожалению), она даже представить не могла, что ждет ее впереди.
Ин Юнчен никогда не отвлекался на частности, когда перед ним была ясная, простая и желанная цель. Первое свидание, второе или там пятнадцатое – разницы, по его мнению, не было никакой. «Если, – всегда растолковывал он друзьям, – парень вообще девушку пригласить решил, а она возьми да и согласись, так разве заранее не понятно, чем все дело закончится?»
Друзья реагировали по-разному. Великан и добряк Чжан Фа только и делал, что флегматично пожимал плечами: он, личность на редкость неконфликтная, еще с университета привык во всем со своим товарищем соглашаться. К тому же эта лихая теория всегда подтверждалась практикой – девушки, которые ходили с Ин Юнченом на свидания, в итоге неизбежно оказывались сначала в его квартире, а потом и в кровати. Для Чжана Фа это был такой же незыблемый природный феномен, как собственная немалая физическая сила или наступление сезона дождей.
Пиксель же подобный подход к делам интимным решительно не одобрял, мучился, страдал и обзывал приятелей ослами и балбесами. Он, натура утонченная, прекрасных дев предпочитал завоевывать не наскоком, а сладкими речами и комплиментами.
– Первая встреча, – соловьем заливался Ю Цин на вечеринках и попойках, – подобна нежному бутону, что готов раскрыться навстречу солнцу! Прояви неосторожность – и вот уже завял он и усох. Один лишь неверный шаг, одно только слово…
– Предки! – только и вздыхал на это Ин Юнчен. – Какое, к чертям, слово! Ну не дурак ли ты? Она тебе нравится, ты ей нравишься – к чему тут вообще разговоры-то?
Этот животрепещущий вопрос они с друзьями с похвальным энтузиазмом обсуждали каждый раз, как подворачивался повод, и сейчас Юнчен с досадой думал, что, может, в нотациях Пикселя имелся какой-никакой смысл.
Потому что в этот раз девушку он подцепил явно непростую, и выяснилось это довольно быстро. Едва отошел от их столика официант, принявший заказ, Сян Джи улыбнулась ему, этак лукаво склонила головку набок и спросила многообещающе:
– А чем мы займемся после обеда?
Ин Юнчен, не сдержавшись, поперхнулся, сразу представив… всякое. Воображение у него – это все говорили – было богатое, поэтому картинка перед внутренним взором нарисовалась вполне себе манящая. «Любовью, чем еще», – едва не брякнул он сгоряча, но вовремя прикусил себе язык.
Слава всем богам, инстинкт – чутьем на ловчие ямы называл это настырный Пиксель, начитавшийся в свое время древних поэтов, – остановил его вовремя. Слишком уж ярко сияли девичьи глаза, так и заманивая в западню: давай, мол, отвечай, я жду, я слушаю.
«И правда ведь лиса, – прищурившись, подумал он. – Ну, на всякую лису найдется свой дракон, э?»
Вслух же, улыбаясь как можно приятнее, Ин Юнчен сказал совсем другое.
– Как – чем? – делано изумился он и взмахнул ресницами не без намека. – Стихи читать будем! Однозначно стихи – это мой выбор.
Теперь пришла ее очередь удивленно таращить глаза и всячески пытаться справиться с изумлением.
– Н-неужели? – чуть заикаясь, выдавила наконец мисс Сян, и в этот самый момент официант подскочил к их столику и ловко начал расставлять перед ними блюда и чайнички с напитками. – Какие же?
– О, – воодушевился парень, с аппетитом отправляя в рот кусочек обжаренной до золотистой корочки говядины. – Разве ж возможно выбрать? Всякие! И те, что покороче, такие, знаешь ли, гладкие… округлые. Но и длинные тоже хороши, слово за слово, и вот они уже перед тобой, холмы гармоний и пещеры, мм, тайн и познаний.
Барышня побагровела и как-то на редкость прицельно, по-снайперски, ткнула палочками в крупную креветку на своей тарелке. Ин Юнчену показалось, что несчастное ракообразное, нанизанное на деревянный конец палочки, выпучило глаза еще отчаяннее. Разговор определенно начинал ему нравиться, и он, ухмыляясь, решил, что пришло время сменить тактику. Внезапность – кинжал в рукаве полководца, не так ли?
Поблагодарив про себя просвещенного Ю Цина, то и дело таскавшего их с Чжаном Фа на выставки, поэтические чтения и прочие сногсшибательные и зубодробительные мероприятия такого рода, парень потянулся через стол и взял в ладонь руку Александры. Девушка встрепенулась.
– Послушай, например, – совсем другим тоном произнес Ин Юнчен, дотронулся до ее тонких пальчиков и, ничуть не смущаясь официанта, столбом застывшего поблизости, процитировал заранее заготовленное стихотворение русского поэта: – «О, как божественно соединенье Извечно созданного друг для друга!»[22]
Сян Джи открыла рот, а потом, не найдя слов, вмиг запунцовела, и Юнчен вдруг едва ли не с ужасом почувствовал, как ехидная усмешка сползает и с его губ. Девушка опустила глаза, но своей руки не отняла, и так они и сидели несколько долгих мгновений.
– Да, – наконец откашлялся он, – стихи.
– Идиот, – тихо сказала его спутница и впервые за все время, что они провели вместе, посмотрела на него прямо и открыто, без подозрений и сомнений.
Саша пребывала в растерянности. Это было невозможно, но Ин Юнчен будто чуял все ловушки, которые она расставляла для него. Ни разу он не промахнулся, не сказал глупости или пошлости. И руки… руки у него были не холодные и липкие, а вовсе даже наоборот – теплые и твердые, будто нагретый на солнце, обкатанный морем камень.
Придраться ей было решительно не к чему, и это девушку пугало.
Потому что по всему выходило, что если он после обеда предложит ей заняться… стихами, то она вполне может согласиться. Вот и где, спрашивается, ее хваленое воспитание?
