СРЕДА, 12–48 — 17–20. ОВЕЧКИНА
Падая, она сделала то, что на ее месте сделала бы любая женщина: зажмурила глаза. При этом ее лицо исказила гримаса ужаса и ожидания предшественницы смерти — боли. Однако характерных ударов в свое тело — как будто безжалостным молотком — она не ощутила, и боль не пришла. Более того, Лида услышала рев двигателя удаляющегося автомобиля. С ним смешивался другой звук — ужасный женский визг. Можно было бы еще полежать с зажмуренными глазами, но долг офицера заставил ее их раскрыть. Опель, вихляя, удалялся в сторону ЦКБ, а за ним устремился неизвестно откуда вынырнувший форд. Невеста, только что фотографировавшаяся на фоне заснеженной Москвы, стояла теперь совсем не грациозно: широко расставив ноги, с букетом наперевес. Из него все еще торчал ствол автомата. Овечкина матюгнулась про себя и начала подниматься с заснеженного асфальта. Девчушка, целовавшаяся у парапета, наконец, перестала кричать.
Через сорок минут майор пила горячий чай в кабинете Козлова. К этому моменту стало известно, что "Опель" необъяснимым образом ушел от преследования, а адвокат Стаса из Владика с утра и до половины первого находился в одном из залов Московского городского суда с выключенным, по правилам, мобильным телефоном. Более того, — и это подтвердили судебные приставы — даже в перерыве он не выходил в вестибюль, поскольку использовал его для общения с подзащитным. Таким образом, выходило, что примерно в 11–40 Овечкиной звонил совершенно другой человек, а адвокат ко всей этой истории был непричастен.
— Однако сам Стас, или как его там, Филимонов, по уши во всем этом дерьме! — резюмировал Козлов. — Только, к сожалению, для суда это недоказуемо. Пока недоказуемо!
— Но зачем ему было нужно меня устранять?
— Так ты же напугала его до смерти! Сама же только что рассказывала, как обещала подбросить ему героину в особо крупных размерах, лет на двадцать. Вот он и решил тебя, того… По-хорошему, тебе надо было бы выговор объявить, да не в моей ты епархии служишь! Спасибо хоть, что не согласилась встречаться в Нескучном саду!
— Ну, Климент Степанович, уж совсем за дуру-то меня не держите!
— Ладно, совсем за дуру не буду. Из тебя еще можно человека сделать!
Овечкина, конечно, обратила внимание, что Старый К. перешел с ней на "ты". Неизменно нетерпимо относясь к панибратству в принципе, в данном конкретном случае она с удивлением обнаружила, что ей это приятно. Таким образом Климент Степанович показал, что принял ее в ограниченный круг "своих".
— Да, работать с ним после всего этого бесперспективно!
— Безусловно! Хотя я думаю, что попытка этого дурацкого покушения была, так сказать, спонтанна, и с Гусевским делом никак не связана. Как говорится, частная инициатива Стаса из Владика. А исполняли, я думаю, специалисты из его дальневосточной группы. Так что есть смысл обратиться с этим же предложением к нынешнему директору автосервиса, зайти с другой, так сказать, стороны. Если, конечно, после сегодняшнего случая ты, Лидия Сергеевна, не передумала с нами работать. Ну, прости, прости, пошутил! — поспешил он взять свои слова назад, увидев на Лидином лице выражение яростной обиды. — Теперь вот что: на свою вторую встречу с представителем интересов Арефьева ты поедешь хорошо прикрытой и на улице, у входа, и в самом заведении. Кстати, почему ты выбрала именно его?
— Бог его ведает, почему, Климент Степанович! Наверно, подсознательно хотелось создать душевный дискомфорт этому типу.
— Женская, значить, интуиция! Ну-ну…
В это время у Овечкиной зазвонил мобильный телефон. Извинившись, она включила его и услышала голос Быкова. Он очень забавно говорил на изобретенном им ломаном украинском языке, но Лиде смешно не было: очевидно, что этот звонок капитан был вынужден делать прилюдно. А это означало, что дела у Леши складываются не самым лучшим образом, и он лишен возможности свободно перемещаться по автосервису и, видимо, выходить за его пределы: он "даже домой не поедет, так что не увидится с ней сегодня". (Овечкина не знала еще об утреннем звонке Быкова его квартирной хозяйке). Лида ощутила, насколько у него тревожно на сердце, когда рассказала ему о "Газели": ей было слышно, как он перевел дыхание.
— Ну, что там? — не выдержал Старый К.
— Быков. Намекает, что находится под контролем, но надеется присутствовать завтра на восьмичасовом совещании у Вас в кабинете ("под часами с боем встречаемся"). Интересно будет послушать про его похождения! Да и у других ребят наверняка есть, что рассказать…
— Вот-вот! У нас не коллектив, а какая-то банда анархистов! Ты тоже, Лидия Сергеевна, изволь сегодня вечером зайти на наше совещание, сделай уж одолжение! Ведь договаривались же: каждый день собираемся в двадцать часов… Тьфу! Ладно, давай, езжай, а то опоздаешь к Петровичу своему любимому!
В ресторанчик Овечкина не опоздала. Паркуясь недалеко от входа, она заметила двух смуглых молодых людей, которые, завидев ее машину, дружно двинулись навстречу. После передряги на Воробьевых горах нервы майора были изрядно растрепаны, поэтому она решительно раскрыла сумочку и достала свой симпатичный именной "браунинг".
— Не волнуйтесь, Лидия Сергеевна, мы от Козлова, — шепнул один из "кавказцев", после чего, шумно выражая восторг по поводу красоты "настоящей русской красавицы" и пытаясь познакомиться, они довели ее до входа в кабачок, куда Лида и нырнула, скрываясь от назойливого преследования.
— Вас ждут, — важно сказал метр и проводил ее к стоявшему около стены столику, за которым сидел и читал газету импозантный господин лет сорока. — Петр Валерьянович, — бархатным голосом прошелестел метр, усаживая Овечкину в кресло, — Ваша дама весьма пунктуальна, что большая редкость.
Положив на стол меню, он удалился. Майор, не скрываясь, рассматривала Петра Валерьяновича. Выглядел он хорошо воспитанным барином, умеющим нравится тем, кого награждал своим вниманием. Было трудно предположить, что у него может быть что-то общее с бывшим ментом и заместителем директора рынка.
— Ну, как, Лидия Сергеевна, похож я на ходатая по темным делам?
— В природе возможно все, — улыбнулась майор и подумала, что этот человек умен и проницателен, а значит — вдвойне опасен. — А мне из нашего разговора показалось, что Вы здесь не частый гость. Между тем метрдотель обращается к Вам по имени…
— Что делать, внешность у меня, видимо, такая, — усмехнулся Петр Валерьянович. — Так что Ваш расчет, Лидия Сергеевна, на фактор чужого поля не оправдался.
Получив второе подряд подтверждение ума своего собеседника, Овечкина не стала отрицать очевидного. Дождавшись, когда официант, поставивший перед ней тарелку с бифштексом, удалился, она перешла к делу.
— Так что? Вы по телефону говорили об обсуждении новых возможностей? Но сначала, все-таки, представьтесь. А то, знаете ли, как-то неловко: Вы знаете, кто я такая, а для меня Вы — неведомый Петр Валерьянович.
— Пустое, Лидия Сергеевна! Ваши люди, которые, должен сделать им комплимент, наверняка находятся в этом зале и не бросаются в глаза, наверняка уже установили мою личность. Но, извольте! — Петр Валерьянович положил перед ней отделанную под кожу визитную карточку с золотым тиснением: Крамской Петр Валерьянович. Член Совета Директоров, вице-президент ЗАО "Московская и Санкт-Петербургская недвижимость". Кроме того, я консультант ряда коммерческих фирм и общественных фондов, помощник депутата и так далее. Так что меня многие знают, да и я кое-с кем знаком. А что до обсуждения новых возможностей в деле заместителя директора Всесвятского рынка Арефьева… Для начала мне нужно было посмотреть на Вас и убедиться в серьезности Вашего предложения.
