– Зеркальце есть?
– Нет! – и было в этом возгласе не столько отрицание, сколько категоричный отказ: «Не дам, ни за что, даже не проси!». Алина даже отшатнулась от сестры, наверное, испугавшись, что Ира в глазах увидит отражение своего лица.
Ее спасли родители Максима.
– Уже справилась. Не страшно было? – и, не дождавшись ответа, Изотов-старший продолжил: – Я же говорил, что главное не бояться. Так-с, что у нас тут?
Он осторожно приподнял голову Ирины и осмотрел рану на шее, потом обработал ее тампоном, смоченным жидкостью, от чего за ухом раствор зашипел и запузырился. Затем немного небрежно промокнул висок и замер, как художник перед картиной, любуясь результатом своего труда.
– Закрой здоровый глаз.
После чего, не боясь, раздвинул синие наплывы вокруг правого глаза. Яркая вспышка света прострелила мозг девушки, и разноцветные круги собрались в лицо отца Максима.
– Видишь?
– Да, – шепотом произнесла Ира.
– Отлично! Ну, что – я доволен. (Наверное, это любимая фраза их семейства. Или так говорят все врачи?) Струп отошел, грануляция хорошая, и эпителизация сзади началась. А спереди вообще супер – завтра швы снимем.
Если все хорошо, почему же Алинка так испугалась? Сильные руки врача ее особо не жалели, но движения были точные и причиняли не больше боли, чем это требовалось для обработки ран и перевязки. Оставалось лишь терпеть, скрипеть зубами, иногда постанывать, когда боль становилась совсем нестерпимой. Когда новая белая «шапка» водрузилась на место, и голову ее оставили в покое на подушке, Ира перевела дыхание и, собрав все свое мужество, спросила:
– Я уродина?
Осознание того, что она обезображена, ввергло Ирину в оцепенение. Ну вот и все – жизнь в понимании женщины закончилась. Стоило ли так бороться за нее, выкарабкиваться из беспамятства, чтобы потом провести остатки в одиночестве? Чтобы на тебя все показывали пальцем – умные жалели, а дураки смеялись. Смысл?… Да, конечно, можно продолжать учить детей, быть полезной обществу. Но женщина хочет быть красивой, и потерять красоту для молодой девушки – это все равно, что умереть. Умереть, как женщине.
Наверное, это все промелькнуло на лице Ирины, потому что Максим Изотов отрицательно помотал головой:
– Не-не-не, не все так плохо. Даже выбрось это из своей красивой головы.
– Где ж красивой? Издеваетесь?
– Да, сейчас как бы все не очень презентабельно. Но, во-первых, это непотребство заживет. Во-вторых, большинство шрамов не будет видно под волосами. Ну и, в-третьих, самое главное – это далеко не самое важное.
– Это для вас, для мужчин, неглавное и неважное, – у Иры не было сил спорить. И желания не было. И меньше всего она хотела сейчас, чтобы ее жалели. Да и вообще, кого-либо видеть. Особенно Максимку. Вопрос его выбора решился сам собой, поскольку в негласном соревновании с Алинкой она теперь явно проигрывала.
Глава 4
Не зная броду, не суйся в воду
Старый полицейский «уазик» рванул с места. Задний мост прокрутил колеса на мягкой грунтовке, приподняв немного передок машины. «Козленул», полностью оправдав свое народное прозвище – «козел». Леший включил передний мост, сделав машину полноприводной, то есть более устойчивой, отчего старик, чуть не снеся открывающиеся створки ворот и со скрипом тормозов вписавшись в вираж, во всю прыть понесся по прямой, будто начерченной по линейке, улице. Духовщина еще до Удара не отличалась высокой интенсивностью движения транспорта, а за последние двадцать лет возможность попасть в ДТП вообще стремилась к нулю, хотя, судя по помятым крыльям многострадального автомобиля, находились и такие умельцы. Поэтому машину брали только в экстренных случаях, с личного разрешения начальника.
Гриша, заскочивший в последний момент, захлопнул дверцу уже на ходу. Подпрыгивая на ухабах, он вцепился в торчащую из приборной панели ручку, а второй рукой пытался удержать скачущий на коленях арбалет, во всю проклиная создателей этой дьявольской колесницы. Ударившись головой на очередной кочке, парень взмолился:
– Куда ты так несешься?
Леший покосился на воспитанника, потиравшего макушку, и только хмыкнул, продолжив на жуткой скорости выписывать змейку на потрескавшемся от времени асфальте. Но через пару минут скорость машины снизилась – впереди на обочине стоял Михей и призывно махал рукой, а у его ног безжизненным кулем лежало тело напарника. Не дождавшись, пока «козел» приблизится, сталкер без сил опустился рядом. Он так и сидел, тяжело дыша и устало наблюдая, как рядом остановился «УАЗ», из которого выскочили Леший с воспитанником, как они погрузили на заднее сиденье постанывающего охотника, и почти не помогал им, когда те поднимали его самого и усаживали в машину. Пять километров, которые он нес Игорька на себе, выжали его, как губку, не оставив сил даже на рассказ.
Он молчал всю дорогу назад, и только когда «уазик» уже заехал во двор, и Игорька начали вынимать из салона, тихо произнес:
– Осторожно – он обгорел.
Молодой охотник, стажер в группе Михея, которого все звали только Игорьком – имени более мужественного он себе заслужить еще не успел, по поводу чего очень переживал, – выглядел, и правда, плохо. Новая кожаная куртка охотника, недавно выданная ему, обгорела и висела лоскутками. Лицо темное от копоти, с обгоревшими бровями и опаленными волосами. И только глаза, сверкающие белками на фоне темного лица, непонимающе смотрели на окружающих его людей.
– И еще контужен, – после небольшой паузы, которую он взял себе для отдыха, добавил Михей.
Леший заглянул в салон машины. Много от Михея сейчас не добиться, но…
– А где третий… Дорона где потерял?
Третий участник их группы – шустрый, невысокий мужичок по фамилии Доронин, был у них за разведчика. Его чутье охотника всегда вызывало у Лешего здоровое чувство зависти. Вообще группа была сильной, и Леший со спокойной душой посылал их в дальние разведывательные рейды. Знал, что группа Михея все разузнает, все найдет и вернется вовремя в полном составе. А тут… «Дорона нет! Что-то действительно страшное случилось».
Михей долго смотрел на начальника, силясь понять вопрос, потом неопределенно махнул рукой в ту сторону, откуда он только что принес Игорька.
– Рассказать в силах? – Леший не торопил Михея, но, не зная подробностей, боялся упустить время. Он даже посмотрел на дозорного, дежурившего на крыше здания больницы, но тот, не проявляя беспокойства, разглядывал город в бинокль. – Ну что?…
– Сейчас… – Михей кивнул. – Вначале было все как обычно. Шли по трассе на Озерный. А на полпути к Пономарям Дорон указал мне, что лес вокруг подтоплен: то там лужа, то здесь болотце, а через километр дорога вообще среди сплошной воды пошла и, в конце концов, исчезла. Откуда столько воды? Не иначе, плотину в Озерном прорвало. И главное тишина стоит, как на кладбище, – хоть бы собака какая завыла, что ли. Деревень же вокруг полно… Неуютно как-то.
