Максим от неожиданности отпрянул от кровати.
– Что, красивая? – голос Ирины был тихим, но твердым.
Изотов стушевался.
– Просто не ожидал… ты так резко повернулась…
– Ты не ответил.
Максим посмотрел ей в глаза и, ничуть не сомневаясь, тихо произнес:
– Красивая.
Теперь стушевалась она. Как трактовать это его: «красивая»? Издевается? Она посмотрела в его глаза – грустные, но нет в них жалости, а скорее сожаление и… стеснение.
– Что пришел? Уходи, я не хочу разговаривать.
Максим открыл было рот, что-то сказать, но пожал плечами и повернулся к двери. Возле самого выхода остановился и посмотрел на Иру.
– Я попрощаться пришел.
– До свидания.
Он усмехнулся:
– Свидания может больше и не быть. Уезжаю.
– Далеко?
– Да, ты, наверное, слышала, что в Духовщине обнаружилась группа выживших – вот завтра едем их оттуда вызволять.
Да, что-то такое она слышала. Алинка, конечно, не утерпела и рассказала сестре сплетни, кочующие по бункеру, чтобы хоть чем-то скрасить ее серо-белые больничные будни.
– Ну, ты же вернешься?
– Если повезет… но дело даже не в этом. Ты права – насильно мил не будешь. Я не хочу, чтобы при виде меня ты всегда злилась. Поэтому прости за все и прощай, больше я тебя не побеспокою, – с этими словами Максим вышел из палаты, оставив Ирину снова одну.
Звенящая тишина и пустота. Слеза текла по щеке симметрично капельке крови по шее из лопнувшего шва на затылке. Как-то не так она себе представляла расставание. «Ты же сама этого хотела, чего тогда ревешь, как дура? Почему же так хочется крикнуть, чтобы он вернулся. И это его “красивая”. Без сарказма, без жалости, будто и не видит ее шрамов». И главное, что больнее всего, настолько, что она забыла про боль в затылке, про струйку крови из-под повязки – Максим действительно прощался. Она почувствовала. Он решил для себя, что, как бы ни сложилась эта поездка в Духовщину, – он ее отпускает. И прощается: «Прости и прощай». Так говорят, когда уходят навсегда. Это нельзя было не почувствовать. Это «навсегда» напугало ее еще больше. Она не хочет навсегда. Одно дело знать, что он тут, рядом, счастлив, иногда маячит вдали, а другое – «навсегда». Тогда она совсем одна. На это самое страшное «навсегда».
Ира смахнула слезу со щеки, размазав каплю крови по подушке. Вперив взгляд, полный тоски, в закрытую дверь, прошептала:
– Я буду ждать тебя… только не «навсегда»…
Глава 4
Осада
Слухи по общине распространились со скоростью света, точнее, скорее, звука. Передавая из уст в уста, уже через час после сеанса радиосвязи все жители Духовщины знали, что помощь будет. Надо лишь немного подождать, продержаться. Если верить смолянам – дня два-три, которые они попросили, чтобы подготовиться к далекому путешествию. Появилась надежда. Надежда и цель. А ведь это великое дело, когда знаешь, чего ждешь. Из источника под названием надежда черпаются силы.
Правда, держаться пока было особо не от кого. После пробной атаки парочки медуз городок словно вымер. Не было видно даже бродячих собак, ранее подбиравшихся к самым стенам общины, чтобы поживиться какими-нибудь отбросами. Тишина настораживала, если не сказать большего – пугала. Леший отправлял разведывательные группы охотников к окраинам, и те сообщали, что город уже на две трети окружен водой, а на северо-востоке болото даже перебралось через окружную дорогу, подтопив окраинные дома и стадион школы. На удивление, медузы в город влетать не спешили. Отряды докладывали, что мутанты бесчисленными полчищами плескались в мутной воде, ныряли, иногда взлетая над гладью болота на несколько метров, словно обозревая окрестности будущего сражения, и медленно опускались назад в булькающую жижу.
Леший стоял на смотровой площадке, оборудованной на крыше здания, под которым находилось убежище общины, и всматривался в даль. Туда, откуда должен появиться очередной посланный им разведывательный отряд. Последний раз он поднимался сюда около года назад, хотя сам распорядился устроить тут наблюдательный пункт. Все было как-то не до того… Постоянные дела по организации быта общины не позволяли отвлечься. Да и сейчас – если бы не нужда, то, скорее всего, он не стал бы карабкаться по шаткой проржавевшей лестнице.
Город с крыши самого высокого здания выглядел иначе, чем если ты видишь его с земли. Если не присматриваться, то разрушения скрывались в густой растительности, и казалось, что Духовщина продолжает жить. Маленький мирный городок. Аккуратные одноэтажные домики, прямые узкие улицы, просторная центральная площадь с маленькой фигуркой Потемкина и сплошная зелень. Городок словно заключил с природой союз и мирно сосуществовал с ней, не пытаясь поглотить урбанистическими пейзажами ее красоту. Только где-то далеко слева в туманной дымке возвышались «мертвые» корпуса предприятия, где в советские времена работала половина жителей. Леший поднес к глазам бинокль. Туман в той стороне поднимался с болот, которые уже полностью затопили поселок Льнозавода. Значит, с северо-запада дорога на Ерыши тоже отрезана. Он перевел бинокль на север, туда, где, бесконечная по меркам маленького городка, Смоленская улица уходила в сторону большака, ведущего в поселок Озерный. Где-то там сейчас рыскает посланный им отряд, пытаясь понять, сколько времени у них еще есть. Как близко подошла вода в той стороне к домам, было непонятно. Окраины города, где раньше стоял частный сектор, заросли одичавшими садовыми деревьями и представляли собой непролазную чащу. Леший вспомнил, как продирался сквозь такой же бурелом, удирая от преследовавшей его медузы. «А это, кстати, мысль!» Он повернулся к наблюдателю:
– Позови мне сюда Ржавого. Я пока понаблюдаю вместо тебя.
Молодой, курносый, лопоухий и конопатый парень, ровесник Гришки, имя которого Леший и не помнил, улыбнулся и ответил:
– Зачем бежать? Сча будет сделано, – с этими словами он перегнулся через парапет и гаркнул своей луженой глоткой: – Ржавого к командиру!
Внизу команду эхом подхватило несколько голосов, и уже через пару минут лестница заскрипела под тяжелой фигурой бывшего полицейского. Его голова с копной непослушных рыжих волос показалась из люка, и озорные голубые глаза вопрошающе посмотрели на Лешего.
– Залезай. – Старый воин подошел к самому краю крыши и облокотился на парапет. Внизу за периметром жизнь текла своим чередом: на поле копошились фигурки женщин и детей, на вышках стояли охотники, внимательно всматриваясь в пустынные улицы. – Иди сюда.
Бывший полицейский нахлобучил на голову выцветшую от времени серую форменную кепку, с которой никогда не расставался, и подошел к начальнику.
– Чего хотел?
– Знаешь, чего я подумал: твари эти летают невысоко, в основном земли касаются, ну, разве что иногда, на короткое время, могут метров на пять «подпрыгнуть» перед атакой.
