– А ее обязанности? – спросил я. – В чем цель Зимней Леди?
– Это она узнает сама, – сказала Мэб. – Но пойми вот что, мой Рыцарь: если бы я не считала ее совершенным кандидатом, я никогда не взялась бы за ее подготовку. У нее имеются ключевые способности, необходимые для овладения силой мантии – и особенно, если тот, кому она доверяет, находится рядом, чтобы помочь ей советом и словом ободрения.
– Тебе следовало сначала поговорить об этом со мной, – сказал я. – Тебе следовало поговорить с ней.
Движения Мэб были настолько быстрыми, что я ничего не успел увидеть. Пистолет внезапно просто исчез из моей руки, а ствол был направлен мне в лицо, в точно такую же точку, куда вошла пуля, убившая Мэйв.
– Я, – холодно сказала Мэб, – не твоя служанка, Дрезден. Ты мой слуга.
– Духоприют, – сказал я, – если наша гостья нажмет на курок, отведи ее вниз и запри там.
Гигантская тень духа-Стража легла на нас, хотя отбрасывать тень было нечему. Глаза Мэб округлились.
– Слуга, – сказал я. – Неправильное слово. Предлагаю пересмотреть свою позицию и выбрать другой термин, Моя Королева. И ты будешь добра и великодушна с этой девочкой, иначе Бог свидетель, я заставлю тебя пожалеть.
Губы Мэб улыбались, но глаза просто сияли. Она посмотрела на меня почти ласково, выдохнула и сказала: – Наконец-то Рыцарь, стоящий хлопот. – Потом опустила пистолет и спокойно протянула его мне.
Я взял его из ее руки.
– Есть еще вопросы? – спросила она.
Задумавшись, я нахмурился:
– Вообще-то, да. Кто-то звонил Томасу и сказал ему, чтобы он ждал на катере, когда я впервые вернулся в город. Тебе ничего об этом не известно?
– Ну конечно же, это устроила я, – сказала Мэб голосом Молли. – В знак уважения к представителю Древних, до того, как началась твоя вечеринка.
Я содрогнулся. Голос Молли, исходящий от этого нечеловечески холодного лица, был… Это было просто неправильно.
– Лилия, – сказал я. – Она провела ладонью над моей грудью, словно могла выявить влияние врага.
Губы Мэб вытянулись в узкую линию:
– Да.
– Она могла это сделать? – спросил я.
– Конечно, нет, – сказала Мэб. – Будь эта задача такой простой, враг не был бы угрозой. Даже Страж Врат, на пике его способностей, не мог бы быть абсолютно уверенным.
– Так почему же она думала, что сможет? – спросил я. И ответил на собственный вопрос: – Потому что Мэйв убедила ее, что она сможет. Все, что делала Мэйв, было ложью, и, возможно, она пожертвовала парой вражеских пешек, чтобы доказать, что это реально. Потом она попросила Лилию провести руками над ней, и доказать, что Мэйв свободна от заразы. А Лилия не была достаточно опытной, чтобы понять. После этого Лилия верила всему, чем кормила ее Мэйв.
– Конечно, – сказала Мэб кислым голосом. – Еще есть вопросы, на которые ты не можешь ответить сам?
Я скрипнул зубами. И потом спросил: – Для тебя это было тяжело? Сегодня ночью?
– Тяжело? – переспросила Мэб.
– Она была твоей дочерью, – сказал я.
Мэб сделалась тихой и очень неподвижной. Она посмотрела на разделяющее нас расстояние, медленно и мерно прошлась вверх и вниз и нахмурилась, словно пытаясь вспомнить слова какой-то песенки из далекого детства.
Потом она снова остановилась, закрыв глаза.
– Даже сегодня, когда все летело к чертям, ты не могла причинить ей вред, – сказал я.
Мэб открыла глаза и посмотрела через просветы между деревьями на обширные воды озера Мичиган.
– Несколько лет назад ты рассердилась. Рассердилась настолько, что у людей кровь пошла из ушей. И вот почему – потому что выяснила, что враг завладел Мэйв. И это было больно. Узнать, что враг добрался до нее.
– Это был нож, – сказала Мэб.
– Нож?
– Атамей[92] Морганы, – безэмоционально сказала Мэб, но глаза ее были где-то далеко. – Который ей подарила Красная Коллегия на маскараде Бьянки. Так заразилась Леанансидхе, и твоя крестная заразила Мэйв прежде, чем я успела что-то исправить.
– О, – сказал я. На той вечеринке я присутствовал.
Мэб резко повернулась ко мне и сказала:
– Я хотела бы, чтобы павшие Леди упокоились на острове, если это не оскорбит тебя.
– Не оскорбит, – сказал я. – Но спросите также у самого острова.
– Непременно. Прошу простить меня, – она повернулась и начала удаляться.
– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал я.
Она остановилась с прямой спиной.
– Тяжело было для вас убить Мэйв?
Мэб не обернулась. Когда она заговорила, в ее голосе было что-то, чего я никогда не слышал прежде и не услышу снова: неуверенность. Ранимость.
– Знаешь, когда-то я была смертной, – очень тихо произнесла она.
И продолжила свой путь к телу дочери, пока я смотрел ей вслед гневно… печально… задумчиво.
* * *
Остаток ночи прошел без убийств. Я сидел, прислонившись к внешней стене хижины, поглядывая на своих «гостей» у подножия холма, но когда несколькими секундами позже я моргнул, мои глаза слиплись, и потом уже не открывались до тех пор, пока я не услышал далекого пения птиц.
И звука хрустящих шагов, движущихся вверх по склону холма. Я открыл глаза и увидел приближавшегося Крингла. Его красный балахон и блестящая кольчуга были в пятнах темного гноя, на эфесе меча недоставало куска, словно он был откушен, а рот растягивала широкая довольная улыбка.
– Дрезден, – спокойно произнес он.
– Крингл.
– Долгая ночь?
– Долгий день, – сказал я. Кто-то ночью укрыл меня старым шерстяным армейским одеялом, которое лежало в пластиковом ящике в хижине. Я посмотрел на Крингла.
– Хорошо развлекся?
Низкий теплый рокот загудел в его груди.
– Еще как! Если я не ввяжусь в хорошую драчку хотя бы раз в несколько лет, жизнь становится скучной.
– Даже в Хэллоуин? – спросил я.
Он взглянул на меня, и его улыбка стала еще шире и проказливей.
– Особенно в Хэллоуин, – сказал он. – Как нога?
Кряхтя, я стал проверять ногу. Перевязка Баттерса продержалась в течение всей прошедшей ночи. Постоянное жжение прекратилось, и я снял бинт, увидев, что ранка на ноге наконец подсохла.
– Похоже на то, что жить буду.
– Дротик из боярышника, – сказал Крингл. – Паршивая штуковина. Дерево боярышника горит, давая большой жар, и оно не слишком дружелюбно к созданиям Зимы. – Он посерьезнел. – У меня сообщение для тебя.
– А? – спросил я.
