И это было неправильно.
– Энди, – сказал я, заставляя себя говорить тихо и мягко. – Какого черта ты здесь делаешь?
– Я? – выдохнула она. – Я… Но ведь это не я умерла.
«Никогда не поздно», – подумала разъяренная часть моего существа, но я подавил это чувство.
– Слухи, смерть, преувеличение[21], – сказал я. – И у меня нет времени болтать об этом.
Я повернулся к Бобу, лежавшему на своем месте, и услышал, как позади меня Энди открывает ящик стола. Звук, издаваемый автоматическим пистолетом, у которого передергивают затвор, досылая патрон в ствол – звук весьма специфический и запоминается надолго. Он привлекает внимание не хуже того, как если бы кто-то заорал тебе прямо в ухо.
– И не смей трогать череп, – сдавленно, полным боли голосом произнесла Энди, – иначе я вгоню в тебя пулю.
Я замер. Первым моим импульсом было желание немедленно усеять пол комнаты замороженными кусками Энди, но о чем, черт дери, я думал? Это говорил гнев, который все еще прокатывался по мне холодными волнами, подталкивая меня к действию, к насилию. Поймите меня правильно: я не страдаю аллергией к подобным вещам, но обычно мне неплохо удавалось контролировать свои поступки. И такое чувство я не испытывал уже несколько лет, с тех пор, как Белый Совет едва не казнил меня.
Поэтому сейчас я прибег к тому, чему научился в те дни: закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, напоминая себе, что гнев – это всего лишь гнев, ощущение – все равно что ощущать жару или холод. Сам по себе он ничего не значит. Он – не повод для действий. Для этого есть способность мыслить.
Старый урок помог, я сумел отделить себя от ярости. Я медленно развел руки в стороны, чтобы они были хорошо видны. Потом повернулся к Энди. Она стояла с пистолетом в классической позе Уивера[22], так, словно ее научили этому знающие люди.
Если бы пришлось, я смог бы отразить пули, но я не мог остановить их. А мы находились в здании, полном ни в чем не повинных людей.
– Ты знаешь о черепе? – спросил я.
– Сложновато не знать, – сказала она. – Учитывая, что я здесь живу.
Я заморгал.
– Ты и… О черт. Молодчина, Баттерс.
Энди по-прежнему смотрела на меня через прицел пистолета. Стойка у нее была кривоватой, видимо, из-за боли в правом боку. Должно быть, я крепко врезал ей локтем по ребрам. Я поморщился. Знаете, я не против хорошей драчки, если уж возникает необходимость, но не бью друзей, не бью женщин, а Энди была и тем, и другим.
– Извини, – сказал я, кивнув на ее бок. – Я понятия не имел, что это ты.
– А я до сих пор не уверена, ты ли это, – ответила она. – Тем более, с твоей смертью и всем прочим. Разные субъекты могут попытаться выглядеть как Гарри.
– Боб, – позвал я, не оборачиваясь. – Скажи ей, что это я.
– Не могу, – сказал Боб мечтательным тоном. – Сиськи…
Точно. Ведь Энди совершенно голая. Я ее уже такой видел, это один из специфических моментов жизни оборотня. Я знал нескольких, они были моими друзьями. Когда оборотни перекидываются, одежда и все прочее в этом не участвует, поэтому, снова принимая человеческий облик, они оказываются абсолютно голыми.
– Боб, – сказал я более настойчиво и вытянул ладонь, пытаясь поместить ее между черепом и Энди, но не протягивая ее к Бобу.
– Эй! – возмутился Боб. – Черт дери, Гарри! Не так уж часто мне выпадает шанс поглазеть на них!
У Энди округлились глаза:
– Боб… Так это действительно он?
– Да, но теперь он работает на плохишей, – сказал Боб. – Может, безопаснее его все-таки пристрелить.
– Эй! – сказал я.
– Ничего личного, – заверил меня Череп Боб. – А что бы ты посоветовал клиентке, если бы в ее квартиру вломился Зимний Рыцарь, сцепился с ней и сломал ей два ребра?
– Я бы посоветовал не стрелять, – ответил я. – Пули срикошетят, а в соседних квартирах полно людей.
После этой речи Энди сняла палец со спускового крючка, но вытянула его, положив на предохранитель. Потом медленно выдохнула.
– Это… больше похоже на то, что я ожидала бы услышать от… от тебя, Гарри. – Она сглотнула. – Так это действительно ты?
– Все, что от меня осталось, – сказал я.
– Мы слышали о твоем призраке. Я даже вроде… вроде чувствовала твой запах, когда ты был поблизости. Я знала. Мы думали, ты мертв.
– Вообще-то, это не был мой призрак, – сказал я. – Это был я. Просто забыл захватить с собой свое тело.
Я кашлянул.
– Слушай, ты не могла бы направить эту штуку в другую сторону?
– Мой палец не на спусковом крючке, – возразила она. – Не будь ребенком. Я думаю, – она внимательно посмотрела на меня и сказала: – Ладно, допустим, это и в самом деле ты. А что ты здесь делаешь?
– Пришел за черепом, – сказал я.
– Я бесценен! – пискнул Боб.
– Полезен, – я хмуро взглянул на него. – Не будь настолько самоуверенным.
– Я знаю, что ты пришел за черепом, – сказала Энди. – Но почему сейчас, посреди ночи? Зачем врываться? Гарри, достаточно было просто попросить.
Я скрипнул зубами.
– Энди… У меня мало времени, так что я отвечу коротко, идет?
– Идет.
– Когда я вламываюсь сюда и забираю что-то у Баттерса, он – моя жертва, и неприятных последствий для него не будет. Если я прихожу сюда попросить его о помощи, он становится моим сообщником – и мишенью для людей, против которых я работаю.
Она нахмурилась:
– Каких людей?
Я вздохнул.
– Это я сказал бы сообщнику, Энди.
– Хм, – буркнула она, – а разве мы не сообщники?
– Мы ими были, – сказал я с легким нажимом. – Боб прав. Я сейчас не совсем в команде ангелов. И я не допущу, чтобы вы с Баттерсом провалились в тартарары вместе со мной.
– Слушай, Гарри, – спросил Боб, – с кем ты опять ввязался в драчку?
– Не в присутствии случайных прохожих, – ответил я.
– Просто пытаюсь выудить информацию, как примерный лакей, – сказал Боб. – Ты ж понимаешь?
– Конечно, – сказал я.
Энди нахмурилась:
– А разве Боб не… Разве он не должен быть твоим?
– В данный момент я не владелец черепа, – сказал я. – Кто владеет черепом, тому принадлежит и преданность Боба.
– Услуги, – поправил меня Боб. – Поменьше самоуверенности. И да, сейчас я работаю на Баттерса. И, конечно же, на тебя тоже, куколка.
– Куколка, – произнесла Энди тусклым голосом. – Ты действительно это сказал?
