– МАЛЕНЬКАЯ СУЩНОСТЬ, – сказал Духоприют. – ТЫ ЗНАЕШЬ СТРАЖА. ТЫ БУДЕШЬ ПЕРЕВОДИТЬ. ТЕБЕ НЕ ПРИЧИНЯТ ВРЕДА.
– Эй! – сказал я, вставая между Духоприютом и Бобом. – Слышишь меня, Хромой? Положи череп.
– Гарри! – снова закричал Боб. – Гарри, подожди! Он тебя слышал!
Я нахмурился и повернулся к Бобу. Он выглядел все так же, как старый добрый Боб.
– Да, – сказал череп. Огоньки в его глазницах вспыхивали повсюду, словно наблюдая за десятками экранов одновременно. – Чувак, да он страшно огромен! И стар!
– Он причиняет тебе боль?
– Э-э, нет… Нет. Но смог бы, если бы захотел. Это просто… Это слишком много, чтобы воспринять все сразу.
Потом обвитый стеблями череп задрожал и произнес:
– Ох!
– «Ох» что? – переспросил я.
– Оно объясняет проблему, – сообщил Боб. – Ему пришлось упростить все, опустившись на несколько уровней, прежде чем я смог понять суть.
Я хмыкнул и слегка расслабился:
– Ага. И в чем же проблема?
– Потерпи. Я пытаюсь вникнуть, как упростить все настолько, чтобы ты понял, о чем речь.
– Мерси, – буркнул я.
– Я о тебе позабочусь, босс. – Затем Боб запрыгал вверх и вниз в своей клетке из веток. – Эй, Хромой! Разверни эту штуку туда!
Духоприют сердито посмотрел на череп.
Боб завопил:
– Ну давай же! Нас график поджимает!
Я заморгал от удивления:
– Черт возьми! Очень уж быстро, Боб, ты перешел от испуга к наглости.
Боб фыркнул:
– Потому что каким бы огромным и крутым этот тип ни был, я нужен ему, чтобы говорить с тобой. Что делает меня важным и значимым. И он это знает.
– КОГДА-ТО МЕНЬШИЕ СУЩЕСТВА ИМЕЛИ УВАЖЕНИЕ К СТАРШИМ, – заявил Духоприют.
– Да я тебя до усёра уважаю, – обиженно заявил Боб. – Хочешь, чтобы я тебе помог, вот я и объясняю, как это сделать. Теперь разверни меня.
Внезапный ветерок прошел по пещере долгим, гигантским вздохом. Ветви зашевелились и развернули череп к ближайшей стене.
Огоньки в глазницах Боба ярко засияли и направили два световых конуса на стену. Раздалось поскрипывание, исходившее, казалось, из самого черепа, и послышался размытый звук, похожий на то, как запускается звуковая дорожка старинного фильма. На стене появился знакомый с детства логотип компании 20th Century Fox, с непременными прожекторами и фанфарами – помпезной симфонической темой, обычно сопровождавшей эту картинку.
– Фильмец? – спросил я. – Ты можешь крутить фильмы?
– И музыку! И ТВ! Баттерс меня и к Интернету подцепил, детка! А теперь заткнись и смотри внимательно.
Логотип сменился черным фоном, на котором появились знакомые синие надписи. Они гласили:
ДАВНЫМ-ДАВНО, В ОБЩЕМ-ТО ПРЯМО ЗДЕСЬ…
– О’кей, кончай, – сказал я. – Мне только судебного иска не хватало[36].
– Цыц, Гарри, иначе отправишься в особенный ад[37].
Я моргнул, сбитый с толку. Обычно именно я врубаюсь в шутки узкого круга фанатов, черт бы драл лысого Боба.
Черный фон на стене сменился картиной звездного неба, затем последовал наезд камеры на сине-зеленую планету. Земля. Ее изображение увеличивалось до тех пор, пока не стали различимы очертания озера Мичиган и остальных Великих озер. Еще более крупный план, и стали видны контуры самого острова.
Бобу, конечно, цены нет, но он чересчур увлекается плоскими шуточками и драматическими эффектами.
Камера наезжала на остров, пока мы не увидели знакомое место высадки, хотя на картинке не было ни разрушенного города, ни «Как-жизнь-дока», ни деревянных свай в воде – просто берег из песка и грязи с нависшими над ним деревьями.
Затем полоса света длиной футов восемь рассекла пространство по вертикали. Свет расширялся, став в ширину фута три, после чего сквозь него шагнула фигура. Я понял: кто-то открыл Путь, проход из Небывальщины на остров. Фигура сделала жест рукой, и Путь закрылся за ней.
Это был человек, высокий и худой, в рваных одеждах всех оттенков серого. Серый плащ был увенчан глубоким капюшоном, скрывавшим его черты, за исключением кончика носа и короткой седой бороды, покрывавшей острый подбородок.
(Внизу экрана появилась надпись: МЕРЛИН.)
– Погоди! Ты что, видел Мерлина? – спросил я Боба.
– Не-а, – сказал Боб, – но я взял на эту роль Алека Гиннесса[38]. Неплохо смотрится, а?
Я вздохнул:
– Нельзя ли перейти ближе к делу?
– Да будет тебе, – хмыкнул Боб. – Я ведь добавил любовный треугольник, а роли дал Дженне Джеймсон и Кэрри Фишер[39]. Там даже есть любовная сцена, которую ты просто обязан…
– Боб!
– О’кей, о’кей. Ладно. Господи…
Фильм переключился на ускоренную перемотку. Очертания одетой в серое фигуры смазались. Она прошлась по экрану, размахивая руками и направляя океаны энергии то туда, то сюда, вливая ее в субстанцию самого острова и окружая ею его границы.
– Погоди! Духоприют рассказал тебе, как он это делал?
– Нет, – раздраженно ответил Боб. – Это называется поэтической вольностью.
– Ладно, проехали. Мерлин создал остров. Не важно, как он это сделал. Переходи к той части, где речь о проблеме.
Боб вздохнул.
В комичной ускоренной перемотке Мерлин вошел в лес и исчез. Прошло какое-то время. Солнце пересекло небо сотни, затем тысячи раз, тени на острове изгибались и перекручивались, деревья росли, старели и умирали. Внизу экрана появился текст:
ПРОШЛО МНОГО ВРЕМЕНИ.
– Спасибо, что упростил для малолетки, – сказал я.
– De nada[40]
.
Скорость съемки замедлилась. Вновь появился Мерлин. И снова океаны энергии поднимались и вливались в остров. Потом Мерлин исчез, и прошли годы. Минутой спустя он появился снова – хочу заметить, нимало не изменившись – и опять повторил весь цикл.
– Подожди, – сказал я. – Он снова это сделал? Дважды?
– Кгм, – сказал Боб, пока на экране начинался четвертый цикл. – Типа того. Видишь ли, Гарри, эта одна из вещей, с пониманием которых у тебя возникнут проблемы.
– Помедленнее, глядишь, и врублюсь.
– Мерлин не строил тюрьму пять раз, – сказал Боб. – Он сделал это один раз. В пяти разных временах. Одновременно.
Я почувствовал, что брови ползут к переносице:
– А-а… Он был в одном и том же месте, делая одно и то же, в пяти разных временах одновременно?
– Именно.
– Но это абсолютная бессмыслица, – сказал я.
